Лейтенант и его судья

Несмотря на видимую несдержанность эрцгерцога, вызванную очевидной неспособностью капитана понять наследника престола, обоих гостей пригласили к столу. Обед был накрыт в семейной столовой. Гостей принимала герцогиня фон Хохенберг, урожденная графиня Чотек, морганатическая супруга эрцгерцога.

Это была красивая женщина с прекрасной фигурой и холодным, с выражением оскорбленного достоинства, лицом королевы, лишенной трона. Ее поведение по отношению к гостям — вероятно, и ко всему миру — было настороженной бдительностью; с первого дня замужества она жила среди людей, которые только и делали, что ждали ее падения или рассчитывали на это. Она не могла увидеть ни одного нового лица — высокого или низкого ранга, — чтобы не почувствовать под подобострастной маской врага. Из бывшей некогда жизнерадостной, сияющей счастьем девушки она теперь, к сорока двум годам, превратилась в эмигрантку, ведущую полную разочарований жизнь в чужой стране, расположенной между ее миром, который она покинула навсегда, и миром супруга, принадлежать к которому она потеряла всякую надежду.

Конопишт был единственным местом, где она чувствовала себя как дома. Здесь она была матерью своих троих детей и женой человека, которого она любила больше всего на свете. Но едва она выходила за стены этого замка, как ощущала гнет ужасных и унизительных правил испанского этикета, единственной целью которых, как ей казалось, было постоянно напоминать ей об ее более низком происхождении.

За столом было девять человек: наследник престола, его супруга, полковник Бардольф, капеллан замка, гофдама герцогини, второй адъютант эрцгерцога, генерал Венцель, капитан Кунце и еще один гость — английский ботаник по фамилии Линтон.

Капеллан прочитал обеденную молитву, но не обычную короткую, а настоящую пространную проповедь. Эрцгерцог и его супруга сидели неподвижно, закрыв глаза, как в трансе, с выражением экстаза на лице. Наконец молитва подошла к концу, все, за исключением ботаника, перекрестились, и хозяева и гости вернулись к земной жизни.

Из уважения к мистеру Линтону разговор за столом шел на английском, на котором эрцгерцог говорил плохо, а его супруга очень хорошо. Ботаник был приглашен в Конопишт, чтобы помочь эрцгерцогу в его любимом увлечении: вырастить черную розу.

— Прошлым летом мы были почти уверены, что получилось, — заявила герцогиня. — К сожалению, когда распустились бутоны, цветы оказались темно-пурпурными.

— Прекрасные цветы, — заметил эрцгерцог, — но еще не черные.

Гофдама, стареющая чешская графиня, вмешалась в разговор:

— Не существует ли какого-то поверия, связанного с черной розой?

Эрцгерцог нахмурился, а супруга его, прижав палец к губам, сделала ей знак замолчать. Но графиня, видимо не замечая ничего, бодро продолжала:

— Ах да, сейчас я припоминаю: кажется, если расцветает черная роза, происходит убийство и начинается война!

— Глупее этого мне слышать ничего не приходилось, — набросился на нее по-немецки Франц Фердинанд. — Впредь оставьте подобного рода шутки при себе, графиня. — Настроение герцога, очевидно, было до конца обеда испорчено. Его неудовольствие теперь обратилось против Кунце: — Это верно, господин капитан, что вы при первом допросе положили вблизи обер-лейтенанта Дорфрихтера пистолет, чтобы он застрелился?

Вопрос застал Кунце врасплох, и на какой-то момент он растерялся.

— Прошу прошения, Ваше Императорское Высочество, но я не могу припомнить ничего подобного, — наконец сказал он.

Но эрцгерцог не унимался:

— Он бы умер без последнего причастия. Меня удивляет, что вы могли допустить, чтобы христианин был обречен на вечное проклятье.

— Покорнейше прошу простить, Ваше Высочество, но я не давал никакого оружия обер-лейтенанту Дорфрихтеру и не оставлял его рядом, чтобы он в себя стрелял.

— Но вы считали его виновным прежде, чем кто-либо другой пришел к этому выводу?

— Так точно, Ваше Высочество, основываясь на заключении эксперта-почерковеда.

— Ваша карьера зависит оттого, будет ли он признан виновным, не так ли?

— Конечно нет, Ваше Высочество. Ни один аудитор нашей армии ради карьеры никогда не осудит невиновного к смерти.

— Он был талантливый офицер?

— Это действительно так. Он был бы превосходным офицером Генерального штаба. Это большая потеря для армии, что он не был переведен в Генеральный штаб.

— Был бы он полезен для армии в случае войны?

— Безусловно, Ваше Высочество.

Подали мясо, и Франц Фердинанд на некоторое время сосредоточился на еде. Внезапно он обратился к ботанику.

— Что думают в вашей стране о войне, мистер Линтон, в самых общих чертах?

Англичанин был смущен.

— О какой войне, сэр? — спросил он.

— О будущей войне. Например, между Англией и Германией.

— Я не думаю, сэр, что дело дойдет до этого. Я полагаю, народ вообще не думает об этом. Почему, собственно, англичане должны воевать с немцами?

— А если разразится война между Германией и Францией?

— Это нас бы не касалось, не так ли, сэр?

— Да, едва ли, — подтвердил Франц Фердинанд.

Мистер Линтон перевел дух.

— Я могу позволить себе вопрос, сэр?

— Да, пожалуйста.