Лейтенант и его судья

— Человек с высокими моральными принципами, который терпит похождения своей жены! — До сих пор он сидел молча, сложив руки на животе и внимательно следя за говорившими. При этом он быстро и нервно вращал большими пальцами, что напоминало Анне игру кошки со своим хвостом.

— Нет, конечно, это не так! — Анна готова была разрыдаться. — Я думаю, что, конечно, он бы этого не потерпел, если бы знал.

Ее голос прервался, она не могла говорить дальше, онемев от страха перед этими пятью грозными мужчинами и от того, что они могут сделать с ее семьей. Она не сводила взгляда с Венцеля. Он был здесь единственным, кого она знала: она была знакома и с его женой, и с его репутацией старого донжуана. Она помнила его еще со времен своего детства. Он и его богатая, элегантная жена Лили бывали иногда на приемах, которые устраивала ее мать. Однажды он даже подарил ей коробку конфет.

— Я знаю, что это трудно понять, — сказала она тихо генералу Венцелю, пытаясь при этом забыть, что в помещении находились и другие. — Я люблю своего мужа больше всего на свете. Но я не могу, просто не могу оставаться ему верной. Это странно, я знаю, и я часто думала, что я должна, должна, наверное, обратиться к врачу, но к какому?

— Понимаете ли вы вообще, какую жертву принес вам ваш муж? Когда он сообщил своему командиру о намерении жениться, перед ним был поставлен выбор: или вы, или его военная карьера. Он выбрал вас. Это вам известно? — чеканя каждое слово, призывал к ответу генерал Венцель.

— Да, я всегда это…

— Но это не помешало вам изменять ему? — генерал укоризненно поднял указательный палец.

Она не могла найти слов, чтобы объяснить этому трибуналу праведников, что ее любовь к мужу и ее похождения на стороне не имеют между собой ничего общего. Ей было известно, что по моральным нормам общества она со своим «распутством» должна испытывать чувство вины. Но ей казалось, что она состоит как бы из двух личностей — образцовой супруги Фридриха Габриель и публичной девки, убежденной поборницы сексуальной свободы. При этом ни одна из них не должна привлекаться к ответственности за поступки другой. Теперь же пред судом должна была предстать образцовая супруга и ответить за проступки девки.

— Вы не ответили на мой вопрос, фрау Габриель, — сурово напомнил генерал Венцель.

— Я не знаю, что сказать, — пожала она плечами.

Было бессмысленно с ним что-либо обсуждать. Она нарушила супружеский долг и подлежала, по его мнению, самому суровому наказанию. И никакой Иисус Христос не смог бы ее спасти. Возможно, единственным выходом для нее было изобразить полное раскаяние — и не для собственного спасения, а исключительно ради мужа.

— Я признаю, что совершила ужасную ошибку.

— Ошибку? Тут не об одной ошибке речь идет, фрау Габриель, — полицай-президент чуть не задохнулся от смеха. Генерал Венцель реагировал на шутку с ухмылкой, выражение лиц остальных оставалось серьезным.

— Ну хорошо, я совершила ужасные ошибки, — согласилась она, и в ее голосе послышались резкие ноты. — Но здесь уже ничего не изменишь. Я могу только одно — исправиться и молить Бога, чтобы мой муж ничего об этом не узнал. — Она снова обратилась к Венцелю: — Господин генерал, я прошу вас только об одном — спасите мою семью. Вы не знаете моего мужа. Это самый добрый и внимательный человек на земле, но если он узнает, что я ему изменяла, то он…

— Убьет вас? — вставил быстро генерал.

Жесткость его тона заставила ее вздрогнуть.

— Нет, конечно нет, но…

Венцель встал и подошел к ней вплотную.

— Или убьет ваших любовников? Это вы хотите сказать?

Она отпрянула.

— Нет, нет! Я совсем этого не хотела сказать. Вы пытаетесь навязать мне это! Я бы никогда до такой вздорной идеи не додумалась!

— А разве не могло так случиться, что он узнал о ваших изменах и в порыве безумия или отчаяния решил отомстить тем мужчинам, с которыми вы ему изменяли?

Теперь наконец ей стало ясно, чего добивался трибунал, и эта догадка повергла ее в ужас. Кто-то убил Мадера и пытался убить также Молля и Принца. По роковой случайности все трое были ее любовниками, и поэтому ее Фриц становился главным подозреваемым. Господи милосердный! Если бы ее муж хоть капельку догадывался о Мадере или других, она бы это сразу заметила. Анна лихорадочно попыталась вспомнить подробности сегодняшнего утра, то, как муж, потрясенный, зашел в спальню, чтобы прочитать ей сообщение в газете. Если бы он хотел проверить ее реакцию или попытался поймать ее на чем-то, он бы вел себя совершенно иначе. Может, стал бы наблюдать, не выдаст ли она себя чем-то. О нет, он совершенно не обращал внимания на то, что она сказала, был страшно ошеломлен известием о внезапной смерти своего товарища. С другой стороны, тогда, двумя днями раньше, когда она вернулась с Хайнбургерштрассе, разве не спрашивал он настойчиво, что она делала во второй половине дня. Муж всегда интересовался, как она провела день, но семнадцатого он был особенно настойчив.

Генерал наклонился над спинкой ее стула. Она чувствовала его горячее дыхание, пропитанное сигаретным дымом.