Лейтенант и его судья

— К концу первого года Дорфрихтер был в списке двенадцатым. На одиннадцатом месте стоял Хоффер. Летом нас троих отправили в распоряжение командования в Инсбрук. Не очень веселое место, разве что если ты альпинист, а так — много пьянки и карт. Хоффер игрок был страстный, но играл плохо. В основном он проигрывал. Дорфрихтер пил умеренно, а играл вообще редко. В ту ночь он играл вместо приятеля, которому надо было спешить на поезд, и поймал Хоффера на жульничестве — так, во всяком случае, говорил Дорфрихтер. Речь шла вовсе не о больших деньгах, то есть дело не шло о жизни или смерти. Все можно было вообще решить между нами. Можно было вполне принять извинение Хоффера: он, мол, по ошибке заказал семь взяток, приняв двойку червей за тройку. У него была дама, четверка и спорная тройка. Хоффер бросил карты на стол, не показав их. Дорфрихтер же открыл карты и закричал, что у него только шесть взяток, а не семь. Хоффер был пьян и объяснялся не самым джентльменским образом. Дело дошло до полкового суда чести, где Дорфрихтер повторил свои обвинения. Тут всплыли и другие грешки Хоффера: долги, процесс по установлению отцовства, связь с проституткой. После окончания процесса Хоффер застрелился, а Дорфрихтер начал учебный год одиннадцатым. После похорон Хоффера я подошел к Дорфрихтеру и сказал ему все, что я о нем думаю как об офицере, товарище и человеке. Откровенно говоря, я рассчитывал, что он даст мне пощечину или вызовет на дуэль. Но он мне такого одолжения не сделал.

Он подождал, пока я закончу, и сказал: «Я тебе это еще припомню!» Когда я услышал о нем в связи с делом Чарльза Френсиса, первой моей реакцией было сообщить о том давнем инциденте, а потом я подумал: если он окажется в итоге невиновным, я поступлю так же по-свински, как и он в случае с Хоффером. А теперь, когда мы тут случайно встретились, я предоставляю тебе самому делать отсюда выводы.

— К началу второго года обучения он, стало быть, был номером 11. Почему же он отодвинулся назад в списке?

— Ну, во-первых, некоторые инструкторы просто не любили его. А кроме того, физически он был менее вынослив, чем большинство в классе. Полевые учения были часто ему не по силам. Ну а всадник он был просто никакой. Вначале он вообще всякий раз оказывался на земле, да и до конца он так и не смог преодолеть страха перед лошадьми. К тому же старый Кампанини решил, что неуспехи Дорфрихтера бросают тень на его репутацию преподавателя, и сажал его на самых норовистых лошадей.

— Был ли еще кто-нибудь в классе, кто не ладил с Дорфрихтером?

— Нет, но это ни о чем не говорит. В училище все не так, как обычно среди офицеров. Отчасти и времени достаточно не было, чтобы завязалась дружба, да и все мы были конкурентами. Немногие из класса были теми, кого все любили, — и Мадер был один из них. Лучшего товарища, чем он, просто не было.

Хозяйка дома подошла к ним и пригласила к столу. Кунце пришло в голову, что она на протяжении всего вечера как-то выделяла Дугонича. Котильон, правда, она танцевала с почетным гостем — шефом Генерального штаба Конрадом, но до этого ее изумруды постоянно сверкали на фоне темно-зеленого мундира Дугонича.

Ужин имел большой успех и длился с полуночи до двух часов утра. Год назад Лили Венцель удалось одержать решающую победу над соперницами в свете — она сумела переманить к себе повариху скончавшегося Иоганна Штрауса. Пышная бабенка, урожденная венгерка, с божественным даром что касается венской кухни, была в своем деле таким же маэстро, как ее усопший хозяин в музыке. Вставая из-за стола, все гости были под хмельком и убеждены, что они слегка переели.

В конце ужина Лили Венцель «нечаянно» опрокинула бокал с шампанским и залила себе платье. Она поспешила наверх, чтобы переодеться. Обнаружив в своей комнате крепко спящую на стуле горничную, Лили растолкала ее и приказала немедленно идти спать, сказав, что она больше не понадобится. Девушка мгновенно исчезла, пока госпожа не передумала.

Капитан Дугонич, которому Лили объяснила, как пройти в ее комнату, тем не менее дважды оказывался не там. Когда он наконец попал к ней, Лили стояла перед огромным, до пола, зеркалом. Ее пышное белоснежное тело от бюста до бедер было скрыто шелковым корсетом. Не отрывая от нее глаз, Дугонич тихо прикрыл дверь и пытался рукой нащупать ключ. Не найдя его, он посмотрел на дверь и увидел, что ключа вообще не было.

— Скажите, что, дверь вообще не запирается? Клянусь, мой боевой дух не так силен при мысли, что в любой момент сюда может войти ваш муж.

Она рассмеялась.

— В этом доме — никогда. Мы нашли тайный рецепт для счастливого супружества. Каждый уважает личную жизнь другого. Карл слишком хорошо воспитан, чтобы сюда ворваться, если его не пригласили.

— И вы его действительно приглашаете?

— Время от времени, конечно. Я же должна давать ему возможность доказывать, что он женился на мне не из-за денег. Это необходимо ему для самоутверждения.

— Кажется, вы хорошо разбираетесь в психологии, да?