Лейтенант Хорнблауэр

Ответил он слишком коротко, и тут же стало ясно, что это не просто подтверждение сказанного Бушем. Только тут Буш понял, что не эксцентричность и не забывчивость выгнали Хорнблауэра на мороз без бушлата. Он внимательно посмотрел на Хорнблауэра и даже задал бы бестактный вопрос, но в этот момент отворилась внутренняя дверь. Вышел толстый, приземистый, но невероятно элегантный джентльмен; одет он был по моде и только волосы носил длинные, с косичкой и напудренные, в стиле прошлого поколения. Проницательными темными глазами он посмотрел на двух офицеров.

– Доброе утро, маркиз, – сказал Хорнблауэр. – Имею удовольствие представить: мсье маркиз де Сан-Круа – лейтенант Буш.

Маркиз изящно поклонился, Буш попытался сделать то же самое. Он почувствовал, что, несмотря на столь любезный поклон, маркиз внимательно его разглядывает. С таким выражением лейтенант разглядывает новобранца или фермер выбирает свинью на рынке – Буш догадался, что маркиз прикидывает, будет ли от него, Буша, прок за карточным столом. Он вдруг застеснялся своего поношенного мундира. Очевидно, маркиз пришел к тому же заключению, что и Буш, и, тем не менее, начал разговор.

– Сильный ветер, – сказал он.

– Да, – ответил Буш.

– В Ла-Манше сейчас не сладко, – продолжил маркиз, вежливо затрагивая профессиональную тему.

– Еще бы, – согласился Буш.

– И ни одно судно не подойдет с запада.

– Можете в этом не сомневаться.

Маркиз превосходно говорил по-английски. Он повернулся к Хорнблауэру.

– Вы видели мистера Трюлава в последнее время?

– Нет, – ответил Хорнблауэр. – Но я видел мистера Уилсона.

Имена Трюлава и Уилсона были Бушу знакомы – то были самые богатые призовые агенты в Англии: по крайней мере четверть флота передавало их фирме для продажи свои трофеи. Маркиз опять повернулся к Бушу.

– Надеюсь, вам везло с призовыми деньгами, мистер Буш? – спросил он.

– Нет, к сожалению, – ответил Буш.

Свои сто фунтов он за два дня прокутил в Кингстоне.

– Они ворочают сказочными суммами, просто сказочными. Я слышал, команда «Карадока» разделила между собой семьдесят тысяч фунтов.

– Очень вероятно, – сказал Буш. Он слышал о кораблях, захваченных «Карадоком» в Бискайском заливе.

– Но пока ветер не переменится, им, беднягам, придется подождать своих денег. Их не списывают, но отправляют на Мальту сменить гарнизон. Их ждут со дня на день.

Для штатского и эмигранта маркиз весьма похвально разбирался в делах флота. И он был последовательно вежлив, как показала его завершающая фраза.

– Располагайтесь как дома, мистер Буш, – сказал он. – А теперь, надеюсь, вы простите меня, мне надо заняться делами.

Он удалил через завешенную занавесом дверь, оставив Буша и Хорнблауэра глядеть друг на друга.

– Странный тип, – сказал Буш.

– Не такой странный, если узнать его поближе, – ответил Хорнблауэр.

Он отогрелся и щеки его слегка порозовели.

– Что вы тут делаете? – спросил Буш. Любопытство взяло верх над вежливостью.

– Играю в вист, – ответил Хорнблауэр.

– В вист?

Буш знал о висте только, что это медленная игра для интеллектуалов. Сам он предпочитал азартные игры, не требующие большого ума.

– Многие флотские играют здесь в вист, – сказал Хорнблауэр. – Я всегда готов сесть четвертым.

– Но я слышал…

Буш слышал, что в «Длинных Комнатах» играют в другие игры – в кости, в двадцать одно, даже в рулетку.

– По крупной играют там. – Хорнблауэр махнул рукой в сторону занавеса. – Я остаюсь здесь.

– Это умно, – сказал Буш. Но он чувствовал, что Хорнблауэр чего-то не договаривает. Бушем двигало не простое любопытство. Теплые чувства, которые он испытывал к Хорнблауэру, заставили его продолжать расспросы.

– Вы выигрываете? – спросил он.

– Часто, – сказал Хорнблауэр. – На жизнь хватает.

– Но ведь вы получаете половинное жалование? – настаивал Буш,

Перед этим напором Хорнблауэр сдался.

– Нет, – ответил он. – Мне не положено.

– Как не положено? – Буш даже немного повысил голос. – Но ведь вы лейтенант.

– Но я был капитан-лейтенантом. Я три месяца получал полное жалование, а потом Адмиралтейство отказалось утвердить мое назначение.

– И вам приостановили выплату?

– Да. Пока я не погашу перерасход. – Хорнблауэр улыбался почти естественно. – Два месяца я уже прожил. Еще пять, и я начну получать половинное жалование.

– Господи! – сказал Буш.

Половинное жалование означало постоянную экономию, но на него по крайней мере можно жить. У Хорнблауэра не было даже этого. Теперь Буш знал, почему Хорнблауэр без бушлата. На Буша волной накатил гнев. Перед его внутренним взором встала картина; он видел ее так же ясно, как видел сейчас эту уютную комнату. Он видел, как Хорнблауэр, со шпагой в руке, прыгает на палубу «Славы», как бросается он в бой с превосходящими силами противника, бой, который мог окончиться победой или смертью. Хорнблауэр, который неустанно трудился, добиваясь успеха, и, наконец, поставил на карту свою жизнь – этот Хорнблауэр, стуча зубами, греется у огня, а какой-то лягушатник, владелец игорного дома с манерами учителя танцев из милости позволяет ему это.