Лейтенант милиции Вязов. Книга вторая

Владимир Тарасович рассмеялся.

— Разве только при этом условии. Вот матери-то нашей нет, задержалась где-то. Не проберет она нас, Верунька?

— Михаил Анисимович же с нами!..

— Сложные дела, — Владимир Тарасович прикурил, аккуратно потушил спичку в пепельнице и тогда сказал:- Придется мне всю ответственность на себя брать. Только уговор: проводить дочку до дому.

— Обязательно! — обрадованно воскликнул Костя.

— Не беспокойтесь, Владимир Тарасович, — добавил Михаил.

Вера собралась быстро. Выходя из квартиры, Михаил сунул в карман Кости двадцать рублей и шепнул: «На билеты и на мороженое».

Вера шла в середине и тараторила без умолку.

— На днях я ходила с девочками в парк, — говорила Вера, — с Аней и Любой. Ты их, Костя, должен помнить. Это та самая Аня, которая умеет всех передразнивать. И вот, когда мы шли по аллее, увидели долговязого парня с поповской гривой, который с Виктором дружит. Парень этот подходит к нам, на меня не глядит, а Любе с Аней предлагает мороженое. Мы с Любой отвернулись, Аня же вздохнула и говорит: «Нет моих сил отказаться». И пошла с ним к будочке. Мы наблюдаем, что же будет дальше. Ест Аня мороженое, а парень ей что-то шепчет. Съела она мороженое, сказала «спасибо» и — к нам. Парень за ней. «Как же так? — спрашивает. — Мороженое съела, а прогуляться со мной не хочешь?» Аня скорчила рожицу и отвечает: «Очень мне нужно с вами гулять! Скажите спасибо, что мороженое приняла». И хохотали мы тогда!

У окошечка кассы толпилась молодежь. Сеанс должен был вот-вот начаться, и все торопились.

— Я беру билеты, — сказал Костя и решительно двинулся к окошку.

— Деньги возьми, — предложила Вера, открывая сумочку.

— Не надо, — остановил ее Михаил, — сегодня за нами ухаживает Костя, Предоставьте ему эту маленькую радость. Он еще мороженое должен купить.

— И вам? — наивно удивилась Вера.

Михаил засмеялся.

— И мне.

Костя был весь забота и внимание. Бывает же так в жизни: мальчик потерял родителей, был ранен при бомбежке, попал в воровскую семью, и все же сумел сохранить теплоту души, ласковость ребячьего сердца.

— Мороженое не очень холодное? — спрашивал он Веру.

Михаил не сказал, бы, что Костя простодушен, многое пришлось испытать пареньку, и жизнь научила его, когда нужно быть настороженным.

Зашли в зал. Костя постелил на скамейку газету, чтобы Вера не запылила платье. «Ей-богу, даже мне не мешало бы поучиться у него вежливости!»- мысленно хвалил Михаил Костю. Во время сеанса он старался на них не смотреть, чтобы не мешать им тихонько переговариваться.

Домой Веру провожали опять вдвоем. Михаил шел позади, незаметно отстав на несколько шагов. И один, немного погрустневший, любовался тихой ночью. Хороши в Ташкенте ночи! Деревья словно срастаются гуще, сквозь лиственную кипень проглядывают такие яркие звезды, что кажется — они совсем недалеко от вершин деревьев. После дневной духоты воздух — мягкий, нежный. В той стороне, где над городом убегают вверх красные огоньки телевизионной мачты, пророкотал реактивный самолет. И опять вокруг стало тихо, только шуршанье шин по асфальту нарушало ласковый ночной покой.

Костя с Верой шли рядышком, задевая локтями друг друга., Увлеченные разговором, они забыли о Михаиле. Костя не замечал вокруг никого, слушал только Веру, смотрел только на нее. В полутьме девушка казалась белее, чем днем: ее белое платье и лицо, и волосы были словно прозрачными, невесомыми, ее голос шелестел, и вся она была легкой, одухотворенной.

— Когда я слушаю вальсы Штрауса, мне хочется лететь и смеяться, и смеяться, — говорила Вера. — Аты как?

— Не знаю, — признался Костя. — Мне очень нравится «Танец с саблями».

— Хачатуряна? — подхватила Вера. — Ди-ди-ди-ди, ди-ди-ди-ди, у-а-у, у-а-у, — почти точно воспроизвела Вера мелодию и неожиданно добавила:-Мальчишеский танец.

— Пусть, — согласился Костя. — Зато здорово представляешь себе это,

— Верно. А Венский лес разве не представляешь^ Ты картину о Штраусе видел? Нет? Ох, и много потерял! Знаешь, Костя, мне иногда очень хочется быть артисткой, а иногда просто мальчишкой. Не веришь? Даю честное слово!

— Верю, — засмеялся Костя.

— Тебе кто из поэтов нравится? — спросила Вера.

— Мне? — Костя подумал и ответил:-Маяковский.

— Нет… Из тех, кто сейчас пишут.

Костя опять подумал.

— Я люблю поэму «Василий Теркин».

— А мне — Щипачев, — призналась Вера. — У него такие задушевные стихи…

Михаил не прислушивался к их разговору. Вдруг в полосе света он увидел Надю. За несколько секунд он успел рассмотреть ее. Как она похудела! И все же она осталась прежней, хоть и появилась в ней какая-то легкая стремительность. «Остановить? Нет». Сердце у него забилось учащенно. «Милая Надя! Сколько же времени ты будешь тревожить меня, сколько еще я буду мучиться, пока не успокоюсь, не забуду тебя? Может быть, вообще не забуду?»

Михаил шел теперь с опущенными руками, полный горьких мыслей и тревожных чувств. Поднялся ветер, покачивались деревья и фонари, перемещались на тротуаре светлые пятна, и Михаилу показалось, что и он качается на ходу.