Лейтенант Рэймидж

Рэймидж посмотрел на матросов у румпеля — они оказались хорошими рулевыми, так что лучше будет указать им направление, чем задать курс.

— Правьте, как если бы вы намеревались причалить к берегу в трехстах ярдах от фрегата с той стороны.

К этому времени сигнальные флаги уже развевались на ветру, и через подзорную трубу лейтенант увидел, что Башня подтвердила получение сигнала.

Поймет ли капитан «Белетты» значение сигнала, только что переданного с куттера: «Использовать пушки и стрелковое оружие»? Рэймидж рассчитывал, что его коллега предпримет диверсию, чтобы отвлечь врага, но если даже его не поймут, на план это не повлияет.

«Белетта» казалась покинутой, но Рэймидж знал, что скрытые подзорные трубы наблюдают за ним и обменом сигналами с Башней.

— Активная стрельба с Башни, сэр, — доложил Джексон.

Рэймидж поднял голову. Так и есть: британцы поняли намек, и делают все возможное. На верхушке сооружения то и дело возникали облачка дыма, тут же уносимые ветром.

Бросив взгляд вперед, через палубу, Рэймидж заметил, что куттер по-прежнему время от времени врезается в особо крутые волны, обдавая брызгами наветренную часть бака.

— Поаккуратнее с большими волнами, — бросил он рулевым. Не стоит больше заливать орудия.

Утесы теперь были совсем близко, да и до «Белетты» рукой подать.

— Приготовиться к повороту, мистер Саутвик! Квартирмейстер — держи, как если бы собирался подойти к ее борту!

Штурман отдал приказания.

Рэймидж вдруг забеспокоился, не подвел ли он куттер слишком близко, так что угол возвышения карронад окажется недостаточным. Саутвик заметил беспокойство капитана, но неправильно понял его причину, и, кивнув в сторону утесов, сказал со своей обычной жизнерадостностью:

— Если мы сядем на камни, сэр, это будет уж совсем жутким невезением — под такими скалами должно быть не меньше десяти сажен глубины.

Рэймидж кивнул в ответ: такие крутые утесы подразумевали глубокую воду, в то время как низменному побережью обычно сопутствуют отмели.

Пока «Кэтлин» приближалась к фрегату, на Рэймиджа нахлынул целый поток ощущений. Море стало намного спокойнее, хотя утесы не затеняли ветер так, как ожидалось. Наверху виднелась только вершина Башни — гряда скал скрывала остальное.

«Вы все еще под трибуналом», — что бы не имел в виду Пробус, у следующего трибунала не будет недостатка в свидетелях, но если сейчас он допустит ошибку, то обвинять станет некого.

Бог мой, фрегат быстро приближается! Рэймидж перехватил взгляд Джексона и осознал, что почесывает шрам на лбу. Проклятый американец! Усилием воли он сцепил руки за спиной, зажав подзорную трубу подмышкой. «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом»…[45]

Теперь уже можно было различить стекла кормовой галереи фрегата — они поблескивали на солнце. Еще видны были жалкие остатки рудерпоста, где руль был срезан у самого начала подводной части кормы. Удивительно, как мачты ухитрились упасть прямо на утес.

Еще триста ярдов. Нет, меньше, гораздо меньше.

Рэймидж поднес ко рту рупор, потом отдернул его и стер с нагубника соленую воду — жажда уже и так дает о себе знать.

— Помните, ребята: каждый выстрел — в цель! Не торопитесь. Не забывайте, что мы будем постепенно поворачивать, так что не спешите наводить орудия. Пробки — вон!

Стал различимы детали золотого орнамента на транце и кормовых галереях «Белетты». В окне с выбитым стеклом на мгновение появилось чье-то лицо.

— За все, что дано нам, да преисполнит нас Господь искренней благодарности, — с притворной набожностью произнес Джексон слова известной молитвы.

До точки открытия огня осталось двести ярдов. Куттер скользил, словно прогулочная яхта — для полноты картины не хватало только смеющихся прекрасных женщин на палубе… Сто пятьдесят ярдов… Таких, как Джанна — задающей вопросы, спотыкающейся при произнесении незнакомых слов, с ее мелодичным голосом, с ее телом…Сто ярдов. Квартирмейстер балансирует с наветренной стороны румпеля, стараясь удержать его, другой рулевой тянет или толкает в такт с ним.

— Приготовиться травить шкоты, мистер Саутвик.

Лишний приказ — он уже отдал его раньше. Рэймидж снова почесал шрам, не обращая внимания, заметил это проклятый Джексон, или нет, и опять увидел промелькнувшее в окне лицо.

С места, где он стоял, до форштевня «Кэтлин» было шестьдесят футов, а ее бушприт выдавался вперед еще на сорок — в целом, чуть более тридцати ярдов.

И тут Рэймиджа охватил ужас: он понял, что не сможет обстрелять «Белетту» и лечь на обратный курс, избежав огня задних орудий в батарее фрегата. Он ошибся: как в расчете курса, так и в оценке закругления кормы «Белетты». Но теперь поздно что-либо менять.

До точки поворота пятьдесят ярдов. Половина их этих людей, напряженно застывших сейчас у пушек, умрет через пару минут.

— Квартирмейстер — поворачивай понемногу. Мистер Саутвик — шкоты! К орудиям!