Лейтенант Рэймидж

— Кейзи, сэр, с «Диадемы». Мне поручено, — он извлек из кармана конверт, — предать вам это, сэр. Мне сказали, что ответа не требуется, так что, с вашего позволения…

Рэймидж поблагодарил и положил конверт на колено, из соображений приличия не спеша распечатать его, но вне себя от нетерпения познакомиться с его содержимым. Заседание трибунала возобновляется? Должен он вернуться на корабль для содержания под строгим арестом?

Эллиотам приходилось видеть столько официальных документов, что прибытие мичмана вряд ли могло смутить их, и сэр Гилберт, заметив, как волнуется Джанна, глядя на продолговатый пакет, сказал:

— Ну открывай же, Николас.

Рэймидж сломал печать и прочитал письмо, точнее, приказ. Правильнее сказать, он прочитал его дважды. В первый раз он буквально не поверил своим глазам, во второй раз почувствовал крайнее удивление. Сложив письмо, он сунул его в карман и стал осматривать рейд, ища глазами маленький куттер. А, вот и он. Корабль выглядел довольно внушительно: водоизмещение около 190 тонн, стоимость при постройке — четыре с половиной тысячи фунтов, команда из шестидесяти человек, десять карронад, приличная парусность — грот площадью примерно тысяча семьсот квадратных футов, марсель — тысяча, кливер — еще тысяча, и стаксель, составляющий половину от этой цифры. Осадка — не самый важный показатель в этих водах — носом — около восьми футов, и четырнадцать — кормой. Длина корабля от гакаборта до форштевня составляла примерно семьдесят пять футов, до топа бушприта — еще сорок футов. В хороший бриз он сможет развить узлов девять, при условии, что днище чистое. Но это вряд ли — скорее всего оно заросло ракушками и водорослями.

Обернувшись, он увидел, что Джанна смотрит на него с возрастающим беспокойством, и понял: она боится, что письмо может предвещать его расставание с ней. Он улыбнулся, но ничего не сказал: на приказе стоял гриф «Секретно».

Расстаться с ней… Мысль эта сначала лишь проскользнула в его сознании, а затем обрушилась на него, когда эти три слова воплотились во всей своей жестокой реальности. Он чувствовал, как улыбка исчезает с его лица, теперь он понял, почему она смотрит на него так. Глаза ее обращались к небу, губы молили, само тело, казалось, рвалось прижаться к нему. Эллиоты же не замечали ничего.

Сторонний наблюдатель увидел бы только, что маркиза ди Вольтерра элегантно сидит в плетеном кресле под шелковым зонтиком и со стаканом лимонада на столике рядом, положив на колено сложенный веер. Рэймидж ощутил, как внутри него шевельнулся такой же холодный страх, который терзал ее прошедшие пять минут: страх человека, расстающегося с любимым во время войны. Первое прощание может оказаться и последним, но может также стать прелюдией ко многим будущим счастливым возвращениям.

Она находилась в шести футах от него, и все же была как будто частью его собственного тела, в ней заключалась частица его самого. Он понимал: куда бы не забросили его приказы — в Западные или Восточные Индии, в северные моря или на блокадный флот под Брестом, ему не суждено почувствовать себя целым, часть его всегда будет с ней, где бы она ни была, живой или мертвой.

Казался бы этот пейзаж таким живописным, если бы ее не было рядом? Имела бы жизнь те же краски, насыщенность и интерес, если бы он был одинок? И может ли существовать иная цель, кроме одной — вернуться к ней?

Станет ли он по-прежнему ставить на карту свою жизнь в каком-нибудь безумном предприятии, зная, что ему есть что терять? Будет ли ее раздражать, когда у него возникнет необходимость думать о службе? Точка зрения старого сэра Джона Джервиса на женатых офицеров известна: по его мнению, любой, обзаведшийся семьей, потерян для флота, о чем он не стеснялся заявлять им прямо в глаза. И сейчас Рэймидж понял, почему: еще несколько дней назад он не задумываясь рисковал своей жизнью: разумеется, его страшила опасность умереть, но он не слишком задумывался об этом, поскольку ничье существование не зависело от него — ни в смысле обеспечения деньгами, ни в смысле личной заботы. Сейчас — другое дело, теперь он стал заложником ситуации.

Рэймидж уже собирался сказать девушке что-то успокаивающее, когда сэр Гилберт поднялся с кресла.

— С вашего позволения, мне нужно подготовить для коммодора несколько писем. Кстати, дорогая, — обратился он леди Эллиот, — коммодор будет ужинать у нас сегодня.

— Какой приятный сюрприз, — отозвалась ее светлость. — Маркиза так мечтала встретиться с ним.

— Я так же прошу прощения, — поднялся Рэймидж. — Мне нужно отправляться на мой корабль.

Мой корабль, подумал он и потрогал лежащий в кармане конверт, чтобы убедиться, не сон ли это.

— Когда мы снова увидим вас, Николас? — сказала леди Эллиот, — может быть завтра?

— Боюсь, что нет, мадам. Приказ предписывает мне отплыть почти немедленно.

Он старался не смотреть на Джанну, которая взяла его за руку.

— Ты вернешься сюда? — прошептала она.

— Надеюсь, но qui lo sa?

Леди Эллиот, быстро почувствовавшая возникшее напряжение, сказала: