Лейтенант Старновский

Во-вторых, приложи схему расположения дивизии. Без подробностей. Главное укажи расстояние до границы. Приложи также таблицу дальности стрельбы немецких орудий. Я её для тебя уже приготовил. Возьмешь, заодно и изучишь.

В-третьих, приложи копии всех донесений агентуры и доверительных контактов из подразделений за последний месяц. Я к ней добавлю своих агентов.

В-четвертых, приложи характеристики на Старновского. Что, мол, отличник политической и боевой подготовки. Сын старого революционера-большевика. По месту службы, за тот год, что находится у нас в части, характеризуется положительно. В порочащих связях замечен не был. Ну в общем всё, как есть, укажи!

И самое главное, напиши вот что. Напиши, что считаешь целесообразным наказать его по комсомольской линии. Пусть разберут его на комсомольском собрании, влепят выговорёшник за распространение паники. И в то же время особо отметь, что необходимо внедрить в его окружение агентуру для наблюдения за объектом и отслеживания его связей, а также установления степени опасности его для советского общества или отсутствия таковой! Понял?

– Понял!

– Вот завтра к одиннадцати ноль-ноль и положишь свою справку мне на стол. И не забудь про комсомольское собрание. Лично доведи эту мысль до политработника и намекни, что органы во всем разберутся. Во всём!

– Есть! Сделаю!

Егорьев взял огромный бутерброд, и, смачно откусывая, спросил:

– Сам-то как думаешь, будет война или нет?

Кружка с чаем замерла в руках младшего лейтенанта. Начальник его подбодрил:

– Скажи, что думаешь. Не бойся! Здесь все свои. Руденко, немного поколебавшись, ответил, медленно подбирая слова:

– Думаю, что в ближайшее время не будет!

– Хороший ответ! – кивнул ему Егорьев. – Молодец! Соображаешь!

Руденко заискивающе улыбнулся. Старший лейтенант продолжил:

– И вот что, специально для тебя говорю! Наше руководство в курсе всего, что творится на границе. Войска располагаются согласно утвержденным планам. Понимать надо! Опасения высказывает не один этот умник лейтенант. В Брестской крепости тоже такой умник есть – майор Гаврилов (историческая личность). Его тоже пропесочат на собрании. Только на партийном. И таких разговоров все больше и больше. Так что ориентируй свою агентуру на это особо! Пусть даже провоцируют людей на такие беседы. Письменные инструкции я тебя дам завтра.

– Павел Григорьевич, значит, паникеры вовсе и не враги народа?

– Ну, раз Старновского и подобных умников не посчитали врагами народа, значит, это что-то, да значит! Ну а мы с тобой из этого должны делать свои выводы! Понял?

– Понял! Товарищ Сталин всё знает! Знает то, что мы здесь, на своих местах, просто не можем видеть! У него-то вся страна на виду. Да что страна, весь мир!

Егорьев как-то пристально посмотрел на своего подчиненного, словно в первый раз его увидел, и начальственным тоном произнес:

– Товарищ Сталин и партия никогда не ошибаются! Это главное, что нам положено знать!

Когда Руденко вышел из кабинета, Павел Григорьевич медленно подошел к окну, открыл форточку. Теплый летний воздух ворвался в прохладный кабинет. Он закурил, посмотрел во двор с высоты второго этажа. Там два водителя красноармейца увлеченно копались в двигателе полуторки. Огромный тополь лениво шелестел своей листвой неподалеку. Вспомнились сегодняшние слова начальства: «Красная Армия будет самой атакующей армией, запомни это, старший лейтенант»!

Павел Григорьевич тихо произнес:

– Значит, мы будем не обороняться, а наступать! – и закрыл форточку, словно боялся, что его кто-то может подслушать.

Глава 3. Бдительность

– Стало быть, вы пришли нам подмогнуть? – спросил живенький старичок со старой берданкой на плече.

– Так точно, дед. Где у вас тут начальство, доложить бы надо о прибытии, да и мне самому потом нужно отзвониться в свою часть, – ответил лейтенант Старновский.

– А вас-то за какие прегрешения? Чтобы вот так! Да цельного ахвицера командовать отделением солдат?

– Военная тайна! – отшутился Старновский.

– Тебя как по имени-отчеству-то зовут, как к тебе обращаться-то?

– Да можно просто лейтенант. А вообще-то я Александр Сергеевич!

– О, как! Как Пушкина, стало быть, звать! Стихи небось пишете?

– Бог миловал! А вот мой отец баловался, и вообще он любит русскую поэзию!

– Из дворян, что ли?

– Он у меня старый большевик-революционер. А вот отца его, стало быть, моего деда, царский режим в ссылку отправил в Сибирь, – уклончиво ответил лейтенант. Тема дворянства его деда была больной темой в семье революционера.

– Ну ладно, ты уж не серчай. Скучно мне тут одному-то за коровниками и складами следить, да и командира Красной Армии чай не каждый день вижу. Счас позвоним! – дед направился в сторожку, небольшому новенькому бревенчатому домику.

– У вас и телефон есть?

– А как же! Вдруг бандиты или диверсанты какие. Так что нам без связи никак нельзя. Граница рядом!