Лекарь

Наутро я обнаружил возле своей стоянки еще одну дикую тварь. Точнее, ее растерзанное тело. Тело валялось на камнях, недалеко от реки, признаков жизни не подавало, и я, осмелев, принялся с интересом рассматривать любопытный экземпляр. Эта тварь отличалась от остальных заметно пропорциональными ногами, до самых колен покрытых свежими ссадинами и кровоподтеками. Ее руки и морду я разглядеть не мог, поскольку нелепая тварь поджала лапы под себя и перевернулась на живот, спрятав рожу в гладких валунах. Ее тело было некрупное и жилистое, хоть и принадлежало когда-то взрослому мужчине. Терзаемый любопытством, я перевернул тварь на спину и от удивления негромко выругался. Передо мной лежало тело моего старого знакомого, так вовремя подоспевшего нынешней ночью мне на помощь. Я узнал его по уродливому шраму, пересекавшему горло, и лапе, обмотанной грязной тряпкой. Рана давно зажила и в тряпке не нуждалось, однако тварь продолжала таскать ненужный артефакт, почему-то не желая с ним расставаться. Его ноги были изранены, но выглядели намного короче конечностей всех остальных представителей нового вида. И короче его собственных конечностей, тех, что были при нем, когда я видел его последний раз у озера. Сейчас это были вполне нормальные человеческие ноги. Почувствовав в себе азарт исследователя, я потянул в сторону его обмотанную лапу и от удивления присвистнул. Лапа, так же, как и ноги, выглядела обычной человеческой конечностью, правда, покрытой жесткой светлой щетиной. Развернув к себе его морду, я не заметил видимых изменений и разочарованно выдохнул. Она, как и раньше, была неестественно вытянута вперед, наподобие собачьей морды, но выглядела отталкивающе и симпатии не рождала. Глаза твари были закрыты, дыхания не прослушивалось, однако не похоже, чтобы смерть настигла его раньше, чем пару часов назад. По всему выходило, тварь шла за мной следом, прямо от места сражения и, видимо, держалась на значительном расстоянии, поскольку ночью я, как ни прислушивался, никаких посторонних звуков не слышал.

Я рискнул пойти в своих исследованиях до конца и, подхватив неожиданно легкое тело на руки, подтащил его к водному потоку. Мне хотелось изучить его повреждения, поскольку все они имели механический характер, и находились в разной степени заживления. Опустив ногу твари в бурлящий поток, я кое-как смыл грязь с жесткой кожи и с изумлением понял, что от моих манипуляций один из порезов открылся и в ране выступила не до конца свернувшаяся кровь. Моя первоначальная теория о гибели твари, терпела сокрушительное поражение, однако тварь не торопилась демонстрировать чудеса живого состояния. Скорей всего, она находилась без сознания, что тоже противоречило ученым наблюдениям. Исследователи единодушно приходили к выводу, что тварь имеет только два положения — живое и мертвое. Привилегия терять сознание и падать в обмороки оставалась у человеческого вида. Вытянув тело из ледяной воды, я отволок его к своей стоянке и уложил под высокий куст кизила. Мне до одури хотелось заняться научными изучениями, провести разные сравнительные анализы биологических образцов и сделать свои собственные выводы, однако я был лишен этой заманчивой возможности, находясь в полевых условиях. Мне оставался доступным единственный метод — метод наблюдения. Тварь продолжала безмолвствовать, вольготно развалившись под раскидистым растением. Почуяв смысл жизни, я порылся в недрах сумки и достал старинную тетрадку, до самых краев заполненную моими научными выкладками. Листки давно растрепались и превратились в разлохмаченные обрывки, и мне, по-хорошему, давно уже требовалась новая тетрадь, однако я никак не мог заставить себя расстаться с этим артефактом, и продолжал бережно хранить рассыпающееся сокровище. Пока я предавался ностальгии, тварь зашевелилась и неловко перевернулась на бок, жалобно вздохнув. Я невольно улыбнулся, радуясь его живому состоянию, и тут же пораженно замер, наблюдая, как очнувшаяся тварь с удовольствием жрет кислые ягоды, свисающие к ее морде.

«Ты голоден? — поинтересовался я, пропустив торжественную процедуру приветствия, — или ты хочешь пить?»

Тварь замерла, и сделала попытку подняться, однако, попытка не вышла, оставив тварь стоять на четвереньках и создавая ей полное сходство с диким животным.

Я не рассчитывал на дружеские беседы, поэтому просто протянул ей наполненную водой пластиковую баклажку. Тварь ухватила ее обеими лапами и поднесла к неудобной морде. Жестами она сымитировала действия обычного человека, желающего напиться из пластиковой баклажки. Однако уродливая морда не позволила ей довести задуманное до конца и, раздраженно отшвырнув емкость, тварь наконец-то поднялась на ноги и засеменила к воде.