Лекарь. Ученик Авиценны

Он поехал дальше, вдоль длинной подъездной аллеи к самому Райскому дворцу. Ни единого воина на башнях дворца не было. Копыта гнедого гулко процокали по подъемному мосту, и Роб спешился, привязав коня у парадных дверей.

Его шаги отдавались эхом в опустевших длинных коридорах дворца. Дойдя до приемного зала, где он всегда представал перед взором повелителя, Роб увидел Ала-шаха — тот сидел в углу на ковре, поджав под себя ноги. Перед ним стояли наполовину опустевший кувшин вина и доска для шахской игры: Ала решал игровую задачу.

Шах выглядел таким же неухоженным, как и сады, окружавшие его дворец. Борода не стрижена. Под глазами фиолетовые круги, сам он исхудал, и нос, как никогда, выдавался хищным клювом. Шах поднял голову и посмотрел на Роба, стоявшего перед ним; рука вошедшего лежала на рукояти меча.

— Что, зимми? Пришел отомстить за себя?

Роб не сразу сообразил, что Ала говорит о шахской игре и уже расставляет фигуры в исходное положение.

Роб пожал плечами и отпустил рукоять меча, поправив оружие так, чтобы оно не мешало ему сесть на пол напротив шаха.

— Свежее войско, — пошутил Ала ад-Даула и сделал первый ход, двинув вперед пешего воина. Роб сделал ответный ход пехотинцем из черного дерева.

— Где же Фархад? Погиб в сражении? — Роб не ожидал, что найдет шаха в одиночестве. Он предполагал, что сперва ему придется зарубить Капитана Ворот.

— Не погиб Фархад. Сбежал. — Ала забрал пехотинца всадником, а Роб незамедлительно двинул вперед своего черного всадника, забирая в плен белого пехотинца.

— Хуф бы тебя не покинул.

— Да, Хуф ни за что бы не удрал, — рассеянно согласился Ала. Он внимательно всмотрелся в расположение фигур. Наконец взялся за руха,находившегося в самом конце боевого построения — вырезанного из слоновой кости воина с поднесенными ко рту ковшиком руками, из которых он пил кровь врага.

Роб подготовил ловушку и заманил в нее Ала-шаха, взяв белого рухаи отдав взамен своего всадника.

Ала уставился на доску.

После этого царь стал делать ходы осмотрительнее, подолгу обдумывая каждый. Глаза его радостно загорелись, когда он выиграл еще одного всадника, и омрачились при потере слона.

— А что случилось со слоном Зи?

— А-а, вот этобыл добрый слон! Я и его потерял у Врат аль-Караджа.

— Где же махаут Харша?

— Погиб еще раньше, чем умер слон. Копье пронзило ему грудь. — Шах отпил вина, не предлагая Робу, прямо из горлышка кувшина; струйка вина пролилась на уже запятнанную рубаху. Бороду и губы он отер тыльной стороной ладони. — Довольно разговоров. — И он углубился в игру, потому что у черных фигур было небольшое позиционное преимущество.

Теперь Ала перешел в атаку, он использовал все свои хитрости, которые некогда так хорошо ему помогали, но Роб в последние годы закалился, сражаясь с более изощренными умами. Мирдин показал ему, когда можно бросаться вперед, а когда следует быть осторожным; Ибн Сина научил Роба предвидеть действия противника, рассчитывать вперед на несколько ходов, и теперь было похоже на то, что Роб ведет Ала-шаха по такой тропе, в конце которой фигуры из слоновой кости ждет неизбежная гибель.

Время шло, на лбу Ала-шаха выступили капли пота, хотя в комнате с каменными стенами и каменным полом было прохладно. Робу казалось, что свои ходы делает не только он сам — вместе с ним фигуры направляют Мирдин и Ибн Сина. Из белых фигур на доске остались только царь, полководец и верблюд, и вскоре Роб, не сводя глаз с шаха, забрал верблюда своим полководцем.

Ала поставил белого полководца перед царем, прикрывая того от атаки. Но у Роба оставалось еще пять фигур: царь, полководец, рух,верблюд и один пеший воин, — и он быстро провел пехотинца, которому ничто не угрожало, на другой край доски. По правилам, он заменил пехотинца своим вторым рухом,снова вошедшим в игру.

Через три хода он пожертвовал эту новообретенную фигуру ради того, чтобы захватить в плен полководца из слоновой кости. А еще через два хода его полководец из черного дерева напал на царя белых.

— С дороги, о шах! — тихо проговорил Роб.

Трижды он повторял эти слова, продвигая свои фигуры так, чтобы окруженному царю Ала-шаха некуда стало отступать.

— Шахтранг, — проговорил он наконец.

— Да. Гибель царя. — Ала смел с доски оставшиеся фигуры.

Теперь они пристально глядели друг на друга, и рука Роба

снова легла на рукоять меча.

— Масуд сказал: если народ тебя не выдаст, афганцы учинят в городе резню и грабеж.

— Афганцы учинят резню и грабеж независимо от того, выдадут меня им или нет. У Исфагана есть лишь одна надежда. — Он не без труда встал на ноги, и Роб тоже поднялся: негоже простолюдину сидеть, когда царь стоит.

— Я вызову Масуда на бой, властитель против властителя.

Робу хотелось убить шаха, а вовсе не внимать ему с симпатией и восхищением, и он нахмурился.

Ала согнул свой тяжелый лук, что не многим было под силу, и натянул тетиву. Потом указал пальцем на свой меч из узорчатой стали, выкованный Дханом Вангалилом — меч висел на дальней стене.

— Подай мне оружие, зимми.

Роб принес клинок, и шах опоясался мечом.

— Так ты сейчас пойдешь к Масуду?