Лекарь. Ученик Авиценны

Когда оно приблизилось к воротам, можно было уже различить воинов – то были афганцы из Газни. Они остановились у стен города, а их командующий, молодой человек в синем халате и снежно-белом тюрбане, въехал в Исфаган в сопровождении четырех других военачальников. Никто не мог ему в этом воспрепятствовать: все войско Ала-шаха пошло за повелителем в Хамадан, а городские ворота охраняла горстка пожилых ветеранов, которые мигом рассеялись при появлении неприятеля. Так и вышло, что султан Масуд (ибо это был он) въехал в Исфаган совершенно беспрепятственно. У Пятничной мечети афганцы спешились и вошли внутрь. Потом рассказывали, что они совершили вместе со всеми верующими Третью молитву, а после того уединились на много часов вместе с имамом Мусой ибн Аббасом и муллами его свиты.

Большинство горожан Масуда так и не увидело, но все знали о его появлении, и Роб вместе с аль-Джузджани поднялись, среди прочих, на городские стены и глазели оттуда на воинов Газни. Это были крепыши в изодранных шароварах и длинных свободных рубахах. У некоторых концы тюрбана были обмотаны вокруг рта и носа для защиты от пыли и песка, неизбежных в пути, а позади седел их лохматых лошадок были прикручены войлочные спальные тюфячки. Они выглядели очень бодрыми и уверенными в себе, пробовали пальцами наконечники стрел, поправляли длинные луки, глядя на лежащий перед ними богатый город с женщинами, которых некому защитить. И взгляды их были подобны волчьим, когда волки смотрят на заячий выводок, однако воины знали дисциплину и мирно ожидали, пока их вождь находился в мечети. Робу подумалось: а нет ли среди них и того афганца, который так долго продержался на чатыре против Карима?

– Что может Масуд обсуждать с муллами? – спросил он у аль-Джузджани.

– Его лазутчики, несомненно, сообщили ему о разногласиях между ними и шахом. Думаю, он скоро намерен сам здесь воцариться, вот и торгуется с муллами: сколько будут стоить их благословения и покорность.

Вполне могло быть и так, ибо вскоре Масуд и его помощники вернулись к своему войску, явно не собираясь никого грабить. Султан был совсем юным, почти еще мальчиком, но они с Ала-шахом вполне могли оказаться родственниками: на лицах обоих была написана одинаковая гордая уверенность и жестокость хищников. Со стены наблюдали, как он размотал и старательно спрятал чистый белый тюрбан, а на голову надел грязный, черный – и войско снова выступило в поход.

Афганцы двинулись на север, повторяя путь войска шаха Персии.

– Шах ошибался, полагая, что придут они через Хамадан.

– А я думаю, главные силы Газни уже собрались в Хамадане, – медленно проговорил аль-Джузджани.

Роб сообразил, что тот прав. Уходящих афганцев было гораздо меньше, нежели воинов персидской армии, да и боевых слонов у них совсем не было. Значит, есть у них и другое войско.

– Так Масуд устроил ловушку?

Аль-Джузджани молча кивнул.

– Но ведь мы можем поскакать и предупредить персов!

– Сейчас уже слишком поздно, иначе Масуд не оставил бы нас в живых. Как бы то ни было, – насмешливо заметил аль-Джузджани, – мало что изменится от того, кто из них победит: Ала или Масуд. Если имам Кандраси и вправду отправился к сельджукам, чтобы навести их на Исфаган, в конце концов город не достанется ни Масуду, ни Ала-шаху. Сельджуки беспощадны и сильны, к тому же многочисленны, как песок морской.

– Но если придут сельджуки или Масуд вернется, чтобы захватить город, что же станет с маристаном?

Аль-Джузджани пожал плечами.

– На какое-то время больница закроется, а мы разбежимся и спрячемся, чтобы пересидеть это бедствие. А потом вылезем из нор и жизнь потечет, как обычно. Вместе с нашим господином я служил полудюжине царей. Цари приходят и уходят, а люди все так же нуждаются в лекарях, – назидательно сказал он.

Роб попросил у Мэри денег на покупку книги, и «Канон» поступил в его распоряжение. Роб держал книгу в руках с великим почтением. До этого у него не было ни одной собственной книги, но от обладания этой он получал столь много удовольствия, что поклялся себе: будут у него и другие.

И все же он не слишком засиживался над книгой, его неудержимо влекла к себе каморка Касима.

Он посвящал вскрытиям несколько ночей в неделю, и в ход уже пошли принадлежности для рисования. Ему не терпелось сделать больше и больше, но сил для этого не хватало: требовалось хоть немного спать, чтобы днем работать в маристане.

В одном из вскрытых трупов – молодого мужчины, убитого ножом в пьяной драке, – Роб обнаружил отросток слепой кишки увеличенным, покрасневшим и затвердевшим. Он предположил, что наблюдает болезнь, поражающую бок, на самой ранней стадии: в этом случае больной должен был испытать первые перемежающиеся приступы боли. Теперь перед Робом вырисовалась вся картина заболевания от начала до смертельного исхода, и он записал в своей тетради:

У шести пациентов наблюдалось прободение кишки при болезни внизу живота; все они умерли.

Первым решающим симптомом является внезапно возникающая боль в животе.

Боль эта обычно острая, изредка умеренная.