Лекарь-воевода (Окончание); Победитель

– Я – Вереней. Чего тебе? – прохрипел владелец черной бороды.

– Доброго здоровья тебе, Вереней. Меня звать Климом Акимовым, лекарь я. Мне надобно слово передать Неждану Скоморохову.

– Здоров будешь, Клим Акимов, – хрип заметно помягчел. – Спрашивал меня Неждан, не наведывался ли ты ко мне. Ладно. Давай твое слово.

– Скажешь: Клим побежал в Соль Вычегодскую. Обратно будет с ополчением строгановским между Святками и Масленицей. Пойдет с Устюга через Галич и Кострому. Дело у Клима к Неждану неотложное. Идет Клим на поклон к владыке Пимену. Перед тем надобно повидаться. Вот и все.

Хрипатый повторил и добавил, что слово Неждан получит самое позднее на той седмице. У Клима невольно вырвалось:

– Он тут, близко?! Где же?

Однако Вереней вопроса вроде не слыхал. Быстро отошел к приказчикам. На поклон Клима слегка кивнул.

В тот вечер Гулька со стражником действительно легли с солнышком, а Климу не удалось – позвал хозяин.

На улице уже потемнело, а в хозяйской горнице всего лампада у киота. В полутьме Клим разглядел, что Аника ходил по горнице, неслышно ступая по толстым половикам. На лавке сидел незнакомец. Клим заметил, что все люди Аники рослые, голову держат высоко и иной раз не в меру нахальные, разумеется с посторонними. Этот же был какой-то придавленный, голова глубоко между плечами, и ростом не вышел – ногами со скамейки пол не достает. Можно было бы принять за подростка, если бы не рыжая бородка. Когда вошел Клим, Аника кивнул на неизвестного:

– Это Коконя, мой соглядатай. А ты, Коконя, расскажи еще раз все без утайки, мы послушаем. Да не бойся – это мой друг Клим, ему доверяю, как себе.

Мужичок откашлялся и заговорил низким голосом, удивительным для такого недоростка:

– В тот день я собрался ночевать у кума в Поречье, что на Серой, супротив Слободы. Перед вечером пошли ставить мережи, а на дороге купеческие подводы. Хозяин, видать, спрашивает, где переночевать можно. Кум ответил, что, мол, за тем перелеском вон заезжий дом в деревне Слотине. Отвечает: «Нас оттуда поперли. Говорят, князь Владимир Андреевич с семьей пожаловал. К государю в слободу гостем едет». Кум повел купца к себе, а я мережи поставил и в Слотину – в заезжем доме я прислуживал постоянно. На дворе хозяина поймал…

Аника прервал рассказчика:

– Что ж, и охраны никакой?

– Зачем, на улице двух вершников видел, а на задах никого. Так вот, увидел меня хозяин и руками замахал, мол, иди, иди, не до тебя! А потом, видать, вспомнил и говорит: «Коконя, сбегай к бондарю. Бадью заказал ему, моя-то развалилась, а воды вон сколько требуется». Через сколько-то времени несу бадью прямо по улице. Меня стража цап-царап! Отвели к хозяину. Во дворе говорили шепотом: князь и иже с ним почивать рано легли – из Дмитрова конец немалый. Я ж переночевал у бабки Бобылихи. У нее что хорошо: с чердака заезжую избу видно и всю улицу. Заутра, это, значит, в день апостола Иакова (9 октября), мы не успели с ней хлеб с луком дожевать, на улице конский топ. Выглянули – не меньше сотни кромешников… – Коконя поперхнулся, возможно, вспомнил, что Аника тоже опричник, и поправился: – Так вот, не менее сотни государевых опричников. Их не признаешь – все верхами и в куколях, вроде схимников, а с саблями и луками. По селу промчались, всех в избы загоняли, а кто замешкался, посекли, сам видел. – Коконя перекрестился. Он отдышался. Аника не торопил, прошелся из угла в угол. Рассказчик тяжело вздохнул и продолжал приглушенным басом:

– Эти самые, вроде схимники, избу приезжих окружили. На этот раз и с огорода. Потом тихо стало, кто из селян сунулся за водой как бы, плетьми и саблями в избу загоняли. Легкий топ послышался. Пять в таких же схимах ехали, под ними кони постатнее да сбруя сверкает. Опричники, что на улице, этим пятерым до луки седельной поклон отдавали. Эти пятеро в приезжую избу завернули, перед ними ворота настежь. Сколько-то долго тишина стояла, потом в заезжей гвалт поднялся. Из избы голые выскакивали, больше бабы. Их на дворе саблями секли, а тех, кои на улицу вырвались, лучники кончали. Потом опять все затихло. Пятеро сели на коней и уехали в слободу. За ними все остальные схимники. На охране избы остался десяток. Они стащили с улицы на двор голышей, коих настигла смерть… Далеко за поддень деревня опомнилась и зашевелилась. Печи затопили, за водой пошли. Однако остановятся две соседки у колодезя словом перекинуться, глядишь, вершник появился, плеткой грозит, бабы кто куда.

Коконя замолчал, Аника остановился подле рассказчика:

– Ну, ты чего?