Лекарь-воин, или Одна душа, два тела

Пока шла перепалка, я стоял за маминой спиной, а потом, выйдя из-за нее, посмотрел на мужчину, и сделал красноречивый жест, показывая перерезание горла.

Дядька Осип от моей наглости опешил и, махнув рукой, ушел со двора.

Мама погладила меня по голове и пошла, дальше заниматься хозяйством, а я отправился к бочке мыться, в пыли меня извозили изрядно.

Ужинали остатками наваристого борща, оставшимися от обеда, такого как я всегда любил — густого, чтоб в нем ложка стояла, а также пили молоко с хлебом. А я бы в этой ситуации еще и чачи хряпнул бы, так, примерно со стаканчик — очень уж все нервно все вокруг меня последнее время, как без лекарственного препарата успокоиться?

— Василек, ты не ходи больше на улицу, не примут тебя дети в свою ватагу, — тихо сказала мама. — Вон лучше с Дашей поиграй, она хоть и на три года тебя старше, но девочка разумная, не станет тебя обижать. Понял?

Я автоматически кивнул головой.

Мама с Дашкой залились слезами. Поторопился я с проявлением понимания, довел родню до слез. Подойдя к маме, погладил ее по плечу, а затем сестру тоже погладил. Я думал, успокою, но получилось наоборот: слез стало больше, зарыдали — заголосили в два голоса. Ну что же мне с ними делать, опять вести себя, что ли как ребенок с задержкой умственного развития, чтобы успокоились?

Спать меня уложили на печи. Мягко, хорошо, но жарко, печь еще не остыла до конца, а на дворе травень — уже достаточно теплый месяц.

Проснулся я до рассвета, убежал в нужник, надо было облегчить организм. Я еще вчера решил укреплять доставшееся мне тело, начав с утренней пробежки и подтягивания на ветках вербы у реки. Полагаю, на мою беготню никто внимания не обратит. Мне этого и надо.

Сестра и мама со мной занимались целыми днями. Показывали различные предметы, называя их, я повторял, иногда специально неправильно. Надо отдать должное родным, терпения у них в достатке. Через неделю словарный запас у меня был около сотни слов, я проявлял для родных чудеса сообразительности и запоминания, с трудом себя сдерживая в демонстрации постижения этой нехитрой науки. По требованию мамы, перед обедом и после ужина, я повторял все известные мне слова. В предложения пока слова не складывал, но, если честно сказать, мне уже надоело прикидываться, хотелось нормально поговорить, узнать, чем живут родные и односельчане, и кто такой сотник, которому мама собиралась жаловаться на дядьку Осипа. Да и об устройстве общества в целом, получить информацию не помешает. Но пока не торопился, привлекать к себе внимание рано. Знала бы мама, что я хоть сейчас, при наличии всего минимально необходимого мог своими тонкими ручками произвести операцию на сердце, да любую другую полостную операцию. Интересно, как бы они на это отреагировали — не берусь предполагать, лучше и не представлять!

Со сверстниками я больше не сталкивался, завидев меня, они старались найти другое место для игр. Как-то Дашка сказала, что одному мальчугану я нос своротил, его к костоправу возили. Оказывается, есть порох в мелких пороховницах.

Свежий воздух, отличная кормежка, нехитрая физкультура помогли мне к середине липеня более или менее, но привести тело в норму, согласно возрасту. Уже не выглядел ходячим скелетом. При посторонних я не говорил, но маму с сестрой затерроризировал вопросами. Что это? Зачем? Почему? Кто? Когда? А когда разучил слова песни про глубокую и быструю реку, то сидя в избе, исполнял ее несколько раз подряд. Как выяснилось, слуха я не лишен, пою правильно.

Постепенно я узнал, что наше село называется Заречье. В нем живут свободные ратники. Занимаются жители села сельским хозяйством, выращивая на своих полях рожь, овес, гречиху и горох. Пшеницы сеют мало, плохо она родит в этих местах. В окружающих лесах, где я еще не побывал, сельчане собирают грибы, ягоды и орехи. Разного зверья и птицы в лесах видимо — невидимо, как говорит Даша. Руководит селом староста, которого выбирают на общем сходе жителей. Окармливает паству знакомый мне отец Павел, он же настоятель храма святого Петра. Если возникает необходимость, то от села для защиты рубежей Родины от нашествий татар и прочих злых людей выделяют два десятка воинов, со своим вооружением и провиантом. Больше информации получить не удалось, я ни с кем, кроме родных не общался, меня даже в церковь по десятым дням мама не брала, стараясь оградить от возможных нападок детворы и взрослых. Размышляя на досуге, я пришел к выводу, что попал примерно в XVII век, если проводить параллель с моим временем. Похожая одежда, похожие орудия труда, похожее устройство общества. Если грубо сравнивать, то наше Заречье, представляет собой казацкое село. Буду пока считать так. Что немаловажно, год здесь разделен на двенадцать месяцев, названия которых, в чем-то созвучны с моим временем. В месяце тридцать дней, их называют десятинами. Привычных названий дней недели здесь нет, только номера, один, два и так далее. Службы в церкви проводятся на десятый день. Естественно деление дня на часы нет. Есть утро, полдень и вечер.