Лекарки тоже воюют. Книга 2

Когда правитель Туринии зашел в зал, все встали. Он обвел присутствующих надменным взглядом, на несколько мгновений задержав его на мне. Я, к сожалению, не смог понять, что именно в этот момент было написано на княжеском лице. По кивку правителя канцлер начал зачитывать свою пафосную речь, светясь от самодовольства:

- Я, Пипер, канцлер Туринии и преданный слуга князя Тиарнака, ведущего свой род от Великого Стерлинга Первого провозглашаю...

Я был вынужден слушать его обвинения стоя, внимательно запоминая перечисляемые им факты и надеясь, что мне все же дадут возможность произнести ответное слово.

Князь сидел насупившись, и переводил взгляд то на меня, то на канцлера, по его хмурому виду невозможно было понять, чью сторону он выбрал.

Далее канцлер скрупулёзно перечислял все прегрешения госпожи Данейры и Син. Очевидно делал он это исключительно для князя, так как все это было указано в присланном мне письме. Но кое-что полезное из речи чиновника мне все же удалось подметить: все свидетельства обвинителей исходили от его коллег-чиновников, и насколько я мог помнить, большинство из них по ряду причин во время войны лишились своих теплых мест. Нужно было конечно уточнить судьбу и остальных свидетелей, но тенденция явно просматривалась. Так же в речи чиновника я так и не услышал ни одного свидетельства против лекарок от лица фронтовиков. И это уже было показателем явных пробелов в линии обвинения.

- Явуз Позеванто! – торжественно обратился ко мне секретарь князя. – Что у вас есть сообщить нам по данному поводу?

- В данный момент ничего! – спокойно ответил я. – В отношении моих родных допущены вопиющие нарушения их прав, - осторожно зондируя почву, начал я свой «поход».

- Какие же? – тут же взвился со своего места канцлер.

- Во-первых, выдвигать обвинения при отсутствии обвиняемых – это дурной тон. Во-вторых, Ваши претензии слишком серьезны, чтобы отвечать на них без подготовки. В-третьих, словесные показания Ваших свидетелей следует подвергнуть тщательной проверке, – меланхолично перечислял я.

Лицо чиновника от волнения покрылось пятнами.

- Вы хотите сказать, что я озвучил перед лицом нашего достопочтенного князя заранее ложные сведения? – пошел ва-банк канцлер.

- Я четыре с половиной года служил командиром разведгруппы и имею внушительный опыт участия в сложных и опасных операциях. Остался жив только благодаря тому, что не принимал на веру предоставляемые мне факты, а каждый раз их перепроверял, - спокойно пояснил я, не сводя испытывающего взгляда с чиновника.

Того заметно покорежило от моего уверенного ответа, но он довольно быстро взял себя в руки и перешел к следующему акту пьесы.

- Явуз Позеванто, от Вас так и веет агрессией. Я требую проверить Вас на преданность нашему князю!

- А что, четыре с половиной года, проведенные на фронте, не доказали мою преданность? Или для ТЕБЯ, канцлер, всю войну прятавшемуся в тылу, годы на передовой – это пустой звук? – прорычал я, посчитав, что в данный момент не стоит сдерживать эмоции.

Мой рык выбил чиновника из колеи. Выронив из рук листочки и испуганно озираясь, он искал поддержки у сидевших рядом с ним подчиненных, но те прятали глаза, стараясь слиться со стенами и мебелью зала. Главы знатных родов откровенно от него отворачивались, князь же ждал, как его слуга выкрутится из столь неловкого положения. Поэтому канцлеру поневоле пришлось взять себя в руки и продолжить:

- Вы с отцом бок о бок несколько лет жили с настоящими шпионками, ведущими подрывную деятельность против нашего княжества. Я не удивлюсь, если они при помощи своих женских чар завербовали вас и склонили к сотрудничеству с врагами!

Чиновник перенервничал и сорвался, не замечая того, что переходит все рамки допустимого. То, что мне и было нужно.

- Вы, дорогой мой канцлер, слишком опрометчиво используете термин «шпионки» в отношении родных для меня женщин. Суда не было! Вы всего лишь выдвинули обвинения, но пока ничего не доказали. Все, что Вам удалось предъявить – это показания нескольких свидетелей, когда-то лишившихся своих должностей, в них все еще говорит обида за крушение карьеры. И если Вы продолжите настаивать на своем, не предъявляя убедительных доказательств, я буду вынужден перед лицом князя и всех присутствующих, вызвать Вас на мужской разговор и объяснить по законам чести, как Вы, канцлер, не правы, - спокойным, ровным голосом, в котором не было даже намека на угрозу, проговорил я.

Чиновник спал с лица, не ожидая от меня вызова на дуэль. Его хитрые глазки забегали вновь, ища помощи у окружающих, но присутствующие уже традиционно предпочитали не вмешиваться в нашу беседу.

- И все же я настаиваю на Вашей, Явуз, проверке, дабы пресечь слухи и недомолвки, а также исключить любые подозрения в Ваш адрес, - сколько любезности и миролюбия источал тон чиновника!

- И каким образом Вы предлагаете это сделать? – подозревая подвох со стороны бледного хитреца, уточнил я.

- Артефакт правды – это самый простой и действенный способ проверить Вашу верность нашему достопочтенному князю, - ожидаемо ответил он.