Лекарство для безнадежных

— Не помню, что я тогда ответил. Нечто невразумительное. А Тензор уже начал напирать.

— Мне, Антон, хотелось бы внести вам предложение встречное, — сказал он. — Скажем так, координальное… С сегодняшнего дня ваша контора полностью переходит в мое распоряжение. Вы, господин Тополев, — он окинул Антона взглядом человека, загнавшего, наконец, глупого таракана в угол и уже взявшего на изготовку «Дихлофос», — можете остаться. Вы исполнительны, пунктуальны и недалеки. Меня лично вы вполне устраиваете, как хороший администратор. А вот ваш теперешний руководитель — свободен… Да, я говорю о Тарасе Васильевиче… Лучше бы он не совался в недоступные ему высшие сферы…

— Я человек достаточно выдержанный, — заметил Антон. — Но, здесь, каюсь, не сдержался.

После этого монолога, он несколько мгновений переваривал, а потом, не прибегая к помощи телекинеза и прочей магии, просто взял наглеца за шиворот и вышвырнул из кабинета. Стакан последовал в вдогонку, орошая присутствующих в приемной гениев липкой сладкой жидкостью.

— Молодец, Антон! — усмехнулся Петровский.

— Но после этого монолога у компании начались проблемы, — вставил Вепрь.

— Сначала незначительные, — согласился Тополев. — Несколько наших перспективных проектов оказались сорванными, владельцы строений, намечавшихся под аренду, внезапно от нее категорически отказывались, несколько договоров с хорошими поставщиками непонятно почему были в одностороннем порядке расторгнуты. У компании наметился кризис, готовый в ближайшем будущем превратиться в кризис острый.

— А потом был Подольск, — кивнув, подвел черту Петровский.

— Потом был Подольск, — вздохнул Тополев. — И мы потеряли четверых.

У него заиграл мобильник.

— Да? — извинившись, поднял трубку Антон.

Несколько минут он внимательно слушал.

— Да, — произнес, наконец, он. — Я готов записать.

И, раскрывая ежедневник, Тополев посмотрел на Петровского:

— Это мама Дронова, Тарас Васильевич. Она нашла его рабочий телефон.

Максим Дронов

1

Его разбудила Алена уже около пяти.

— Проснись, Макс, — тормошила она за плечо. — Вечер уже на дворе.

Он рывком сел на диване.

За окнами еще светило вечернее солнце, но в комнате уже горел свет.

Максим непроизвольно поморщился. Посмотрел на Алену, и сейчас же воспоминания из сна затопили его. Ненависть. О, боже. Мама!

— Ален! Дорогая! — быстро произнес он. — Какой у меня домашний телефон?

— Ты что, опять? — улыбнулась она. — Опять ничего не помнишь?

— Я, правда, ничего не помню! — почти закричал в отчаянии Максим.

Она встревожено поднялась, сняла радиотелефон с базы и протянула ему.

— Слушай, это уже перебор, — осторожно произнесла Алена.

— Какой номер, а? — умоляюще спросил Максим.

Она назвала семь цифр.

Мама взяла трубку почти сразу, а он сейчас же узнал ее родной голос из сна.

— Алло? — спросила мама строго.

Жива, подумал Максим с облегчением. Как же здорово, что моя мама жива!

— Это я, мам, — сказал он, а на глаза внезапно навернулись слезы.

— Вот, тебе, здрасти, пожалуйста! Ты где шляешься, олух царя небесного? В комнате — бардак, телефон разломан. Ты зачем телефон разломал, а?

— Так получилось.

— Получилось… Ты где пропадаешь?

— У Алены я, — ответил Максим. — В гостях.

— У Алены? — удивилась мама и замолчала.

Алену она любила, как дочь. Поэтому, когда они расстались, очень переживала разрыв и не разговаривала с Максимом почти месяц. А потом еще с полгода каждый день напоминала ему, какую прекрасную девушку тот проворонил.

— Врешь, небось?

— Честное слово, ма. Хочешь, трубку дам?

— Что же, давай…

Максим протянул трубку ничего не понимающей Алене.

— Поговори, а? — произнес он сдавленно.

— Макс, да что с тобой? Ты на себя не похож!

— Просто я очень рад маме, — ответил Максим, торопливо поднимаясь с дивана. Он не мог себе позволить расплакаться прямо в комнате.

— Да, Татьяна Валерьевна? — покачав головой ему вслед, произнесла Алена в телефонную трубку.

По дороге в ванную, Максим отошел.

Он тщательно закрыл за собой дверь и посмотрел на себя в зеркало. Плакать уже не хотелось. Хотелось понять, что же все-таки ему рассказывает разгулявшаяся память?

Ну, ты-то, друг, спросил он свое отражение. Ты-то, понял что происходит?

Мама жива, ответило отражение. И мы тоже.

Мы! Каким-то образом, нас с тобой вытащили все-таки в Битцу, констатировал Максим. И там убили. Мы мертвы, брат!

Черта с два, ответило отражение и подмигнуло. Еще повоюем.

Максим включил воду и сел на ванную.

Черта с два, сказал он себе.

Получается, что Тарас прав. Меня пытались убить, но не убили, подумал Максим. Просто не знали как. Нечеловек в облике человека. С великолепными способностями к регенерации. Совершенно и абсолютно целый. Понятно, почему отпечатков шприца на венах не было. Эти отпечатки просто уже исчезли.

Ну, почему моя память, мой личный кинозал, не продемонстрировал мне встречу с Петровским? Он ведь собирался ответить на все мои наболевшие, дурацкие вопросы. А ведь сейчас этих вопросов у меня накопилось еще больше. На порядок, на два, три порядка больше.