Лекарство для безнадежных

— Да, Тарас, — нисколько не удивился Вепрь.

— Не спишь?

— У меня есть собака, — пояснил Вепрь. — Что случилось?

Петровский коротко пересказал события последних двух дней.

— Занимательно, — констатировал Вепрь. — Говоришь, полный контроль?

— Или что-то типа него. Я не особенно разбираюсь.

— Сыворотку раздавать налево и направо мы уже научились, — с оттенком горечи произнес Вепрь, — а вот в личностном контроле все никак не разберемся.

Это был предмет старых разногласий Петровского и главного мага.

— Не начинай, ладно? — попросил Тарас, покосившись на Тагоева.

— Ладно, — согласился Вепрь после паузы. — Эх, посмотреть бы на этого бомжа. Повертеть, пощупать. Никак нельзя?

— Он сейчас в отделении милиции медитирует. Отправлю часов в десять туда Барса, может он хоть сумеет договориться.

— Барс с группой на Хорошевском кладбище уже третьи сутки прохлаждается, — напомнил Вепрь. — Ни конца пока не видать, ни края.

Петровский выругался.

— А Кравченко справится?

— Толик-то? — хмыкнул Вепрь. — Однозначно. Он очень талантливый мальчик.

— Но ты сейчас хоть что-то можешь сказать предварительно?

— Предварительно? — переспросил Вепрь. — Конечно. Полный контроль над человеком может перехватить маг только очень хорошего уровня. Пятого-шестого, не менее.

— Много таких из диких?

— Нет, Тарас. Можно пересчитать по пальцам. Трое в Совете, шестеро заделались отшельниками.

— А Полинок со своей бандой?

— Банда, — усмехнулся Вепрь. — Банда расформирована. А Настенька уже года как два назад задавила свою Тень. Теперь она обычная обывательница. Кушает по утрам йогурты, да похотливого мужа пасет.

— Плохо, — констатировал Петровский. — Значит, появился кто-то новый. Но он меня знает, вот в чем дело!

Вепрь задумался.

— Это в корне меняет суть, — заметил он после размышления. — Насчет уровня, Тарас, возможны исключения. Например, некроманты могли стать кукловодами уже на втором-третьем. К счастью, их уже почти не осталось.

— Вообще?

— Землетрясение в Армении помнишь? Там практически их всех и ухлопали.

— Практически?

— Так и я о том же. Был один паренек талантливый. Помнишь столкновение в Подольске? Помнишь, Тензора?

Трубка в руках Петровского дрогнула. Четыре трупа со стороны «Полночи». Как такое можно забыть?

— Помню, — кивнул он.

— Он ведь тогда выжил?

— Да.

— Тогда, думаю, наш старый недруг подкопил силенок и выбрался, наконец, из небытия.

— Вот что, Вепрь, — решил Петровский. — Приезжай-ка в офис, и будем с его личным делом разбираться.

Прикрыв рукой трубку, он покосился на Тагоева.

— Леша, — спросил Тарас, — у нас ведь есть дело на некого Тензора?

Тагоев засуетился.

А через двадцать минут ругани, поиска по компьютеру и запыленным стеллажам, выяснилось, что никакого дела в архиве на Тензора не существует.

Таинственный наследник некромантов стер о себе малейшее упоминание.

Максим Дронов

1

Он пытался и не мог проснуться.

Круговерть сновидений, нет, скорее, непрерывная цепь воспоминаний не давала ему освободиться. Максим снова и снова переживал то, что не мог вспомнить. Действительность перемещалась с прошлым. То он вставал и, глядя на спящую Алену, начинал одеваться, то снова ощущал себя уткнувшимся лицом в подушку на диване. Только он шел по Новому Арбату, ощущая ветер и накрапывающий дождь, то уже лежал, кутаясь в теплое одеяло. Ему было то жарко, то начинало знобить. Петровский, бормотал он. Что же ты мне дал, Петровский? Кем ты меня сделал? В один из таких моментов Максим увидел Алену.

Она стояла в дверях, одетая, элегантная, красивая и смотрела на него. Из прихожей за ее спиной лился свет.

— Дверь захлопни, если будешь уходить, — сказала Алена. — А лучше меня дождись.

Максим кивнул и не поверил собственным глазам.

Он снова шел по Новому Арбату.

Он оглянулся.

Алены и ее прихожей нигде не было видно.

Он начал соскальзывать куда-то еще глубже. Асфальтовая мостовая надвинулась, он закричал и внезапно оказался в маленькой комнате за уютно освещенным столом. А в руках его поблескивала капсула с лекарством Петровского.

2

Самое неприятное в жизни — когда чувствуешь себя полным идиотом.

Максим эту мудрость усвоил еще в детстве, когда слишком прямолинейно воспринимал шутки одноклассников. Потом, когда он вырос, чудесное состояния полного отупения ему приходилось испытывать все реже и реже, поэтому сейчас, когда он ощутил его приближение вновь, его обуяла даже своего рода радость. Приятно, знаете ли, изредка побыть дураком, хотя бы в собственных глазах.

Он откинулся на спинку кресла и с удовольствием закурил.

Он ничего не понимал.

Состав, который находился в пробирке, не напоминал, нет, это была самая обыкновенная и настоящая кровь.

Конечно, как человек, всю жизнь занимающийся химией, он являлся достаточно узким специалистом, но, тем не менее, тесное общение с тем, что раньше он считал обезболивающим, многому его научило. Биологом в их цехе был Шура, вечно носившийся с какими-то пробами крови, с мышками, морскими свинками и Максим на мгновение пожалел, что его нет рядом. Э, нет, брат… Шура ведь тоже один из них, напомнил сейчас же Максим сам себе. Он меня предал тоже. А кровь…