Лекарство для доктора

— Да, да, ей нравится слушать то, что я рассказываю, — поддержал ее Эл и, оттолкнув сына, стал спускаться вниз.

Джед тревожно смотрел, как отец с трудом одолевает ступеньки. Он болен, это ясно, но что его беспокоит — позвоночник или ноги? Как только отец спустился вниз, Джед резко повернулся к девушке:

— Брайен, мне все-таки непонятно, что двигало тобой, когда ты предложила нам помощь? Желание узнать обо мне больше, чем я могу позволить? Ты прекрасно понимаешь, что для отца нет интереснее темы, чем рассказывать обо мне. — Он внимательно смотрел на нее, ожидая искреннего ответа.

Брайен понимала, что он не хочет никого впускать в свою жизнь. Даже рассказ отца о его детстве разозлил его. Почему? Почему Джед так страшится любого проникновения в свою жизнь?

— Отец не сказал ничего порочащего тебя, собственно, мы и говорили не больше пары минут, попыталась успокоить его Брайен.

Но Джед не собирался уходить.

— И все-таки это не тот ответ, который я хотел бы слышать.

— Господи, Джед, я предложила помощь только потому, что ваш дом давно нуждается в женской руке. Я это заметила еще в тот раз, но не стала вам ничего говорить. В конце концов, ты врач, и мне жаль твои руки, хирург обязан беречь свои руки.

Это первое. Второе — мне нравится твой отец. Он очень одинок, и для меня не составляет труда выслушать человека, для которого внимательный и заинтересованный слушатель лучше любого лекарства. Тебе это понятно? — Брайен выпалила всю тираду на одном дыхании, схватила швабру и принялась возмущенно тереть пол.

— Брайен, я не подумал об этом. Прости, если я тебя обидел. — Джед примирительно положил ей руку на плечо. — Но отец говорил о моем детстве, а это так скучно.

— Вы очень самолюбивы, доктор Савьер, улыбнулась Брайен. Она не могла на него долго сердиться. — Неужели ты считаешь, что поступки, совершаемые нами в детстве, каким-то образом могут опорочить нас? Тем более что в том случае, о котором рассказывал твой отец, тебе нечего стыдиться. Мне кажется, что ты не такой уж неприступный и суровый, каким хочешь казаться. Твои поступки скорее говорят о нежном и добром сердце.

— Нежное сердце слишком уязвимо для окружающих, — грустно сказал Джед. — И особенно для близких, которые никого не хотят замечать, кроме себя.

Брайен поняла, что он говорит о своей бывшей жене. Его раны на сердце до сих пор не затянулись.

Она слегка коснулась рукой его груди:

— Твое сердце… а впрочем, мне нравится, когда под внешней сдержанностью и нарочитой суровостью вдруг проглянет нежное и трепетное сердце. Она отвернулась от него и стала мыть руки, а Джед вздохнул и тихонько прикрыл за собой дверь.

Уборка приближалась к концу, они яростно домывали, дочищали, наводили блеск. Сил на разговоры ни у кого не осталось. Около десяти часов вечера все наконец закончилось. Брайен доглаживала шторы, когда в гостиную вошел Джед.

— Отец заснул в кресле. Уже поздно, представляю, как ты устала.

Брайен стало ясно, что он хочет, чтобы она поскорее ушла. Это было написано у него на лице.

Может, он вообще жалел, что принял ее помощь и еще пригласил в ресторан?

— Да, уже поздно. И я действительно устала. К тому же мне надо привести себя в порядок, переодеться. На это тоже уйдет время. Так что мы вряд ли попадем в ресторан.

— Я понял. Но, может, ты свободна завтра вечером?

Ей стало смешно. Очевидно, Джед считает, раз пригласил, то отказываться теперь неудобно.

— Хорошо, я согласна на завтра. Форма одежды парадная?

— Я надену костюм.

— Ясно.

— В семь тебя устроит?

Брайен простилась с полусонным Элом. Джед проводил ее до машины и вернулся в дом.

Сейчас ему вдруг стало так уютно и спокойно на душе, что он решил позвонить сестре. Телефон сестры долго не отвечал. Наконец Элли протянула сонным и ворчливым голосом:

— Слушаю!

— Сестренка, это я, Джед!

— О, не может быть! Не прошло и года, как ты объявился.

— Да ладно, я же получил твое поздравление с Рождеством.

— Вот именно — получил, но мне не послал!

— Не будем мелочиться, главное, мы помним друг о друге. Вот я тебе и звоню.

Элли в ответ вздохнула и проворчала:

— Я звонила тебе на Аляску, но мне сказали, что ты уже уехал, но они не знают куда. Как можно так поступать с родными? Ты думаешь, сердце есть только у тебя?

— Ну, извини, Элли. Я вернулся в Савьер-Спрингс, Сейчас живу у папы, работаю в частной клинике. Я был уверен, что отец сказал тебе.

Теперь пришлось оправдываться Элли:

— Я не звонила отцу с Рождества. Поменяла место работы, ну и, сам понимаешь, новые обязанности требуют полной отдачи. В общем, мы с тобой два сапога пара.

— А Крис как поживает? Давно не звонил?

— Он был в Лос-Анджелесе на День благодарения на какой-то конференции. Мы с ним посидели в кафе.

— Короче, Элли, мы все очень заняты, но должны подумать о том, что отец уже очень стар. Он ничего не говорит, но я уверен, только и думает о нас.

Нам всем надо собраться в Савьер-Спрингс.

— Отец болен? — тревожно спросила сестра.

— Он стар, и этим все сказано. Его надо просто навестить, ясно?