Лекарство для Люс

- Это Пьер, - сказал Гектор. - Он из двадцатого века.

Всеобщий вздох изумления. Но не чрезмерного, как показалось Пьеру. Одна - кареглазая, красивая - подошла ближе. Впрочем, они все были красивыми. Пьер растерянно молчал.

- Меня зовут Полина, - объявила кареглазая. - Или просто Ина.

- А меня Елена, - сообщила смуглянка в голубой тунике.

- Пьер.

- Да, я уже знаю.

- Откуда?

- От Гектора. Он же только что вас представил.

- Ох, правда.

Его окружили, забросали вопросами.

- Вы видели когда-нибудь Пруста? А правда, что Набоков всегда жил в гостиницах? А Маяковский... Фолкнер... Бруно Травен... А Хлебников... О, Хлебников!

- Да бог с вами, - отбивался Пьер, - я многих этих имен и не слышал. Я, знаете ли, далек от литературы. Пруста, правда, читал, но видеть не мог он ведь умер, когда меня еще на свете не было. И вообще я всю жизнь, если не считать войны, прожил в одном городе, в Париже...

- Париж! - вздохнула Полина. - Ах, вы расскажете нам о тогдашнем Париже. - Она тронула его за руку и произнесла с чувством: - Пьер, правду скажи мне, скажи мне правду, я должна, я хочу все знать!

Пьер испуганно отшатнулся.

- Да что вы, голубчик. Это же Превер. О нем вы слышали?

- Превер? - обрадовался Пьер. - Превера я знал, - добавил он тихо, но в это время другая девушка, та, что спрашивала о Маяковском, запрокинув лицо, спасенное от чрезмерной красоты слегка вздернутым носом, вдруг продекламировала:

А может, лучшая потеха

перстом Себастиана Баха

органного не тронуть эха...

- А меня больше всего интересует Станислав Лем, - сказала девушка по имени Асса.

- Кажется, я где-то слышал это имя.

- Всего лишь слышали? То, что вы говорите, ужасно. - И она ушла.

- Ну вот, навалились на бедного путешественника, - сказал Гектор. - А он еще не пришел в себя после темницы Жиля де Фора.

- Почему темницы? - спросила курносая.

- Какая темница? - подхватил хор.

- Пьер вынырнул из времени совершенно неожиданно и угодил в поле "Славное игрище в Лонгибуре". Там его приняли за лазутчика, введенного Куксом для оживления игры, и с радостным усердием водворили в подземелье.

- Какой ужас! - прошептали девушки.

Пьеру, впрочем, показалось, что их шепот-возглас был слишком мелодичным, чтобы выражать искреннее беспокойство.

- Бедняжка, - сказала Ина. - Вы, должно быть, очень перенервничали.

- Ничего страшного, - бодрился Пьер. - Все было очень интересно. Пока меня не потащили на костер...

- Ах, костер! Ай, ай! - Лица девушек выражали совершенное сочувствие.

- Ина, - сказал Гектор, - мы идем к Харилаю. Не знаешь, где он?

- У него роль механика в "Среде". Фу, там дышать нечем, надеюсь, вы туда ненадолго. Возвращайтесь потом к нам! Ну пожалуйста!

Девушки, кланяясь одна за другой, побежали вверх по косогору. И только смуглянка в тунике смотрела вслед Гектору и Пьеру.

- Они тоже во что-нибудь играют? - спросил Пьер.

- Конечно. Игра называется "Матушка филология".

- Странное название. Что же они делают?

- Пишут. Литературные манифесты, критические статьи. Придумывают школы, течения. Дают им имена. Назовут, скажем, одних романтиками, а других утилитаристами. А потом бьют романтиков за безответственное стремление к безграничной свободе и неуемную жажду обновления, а утилитаристов - за близорукое пренебрежение высокими страстями и легкомысленное неприятие мировой скорби.

- И этим занимаются такие славные девушки?

- Да, они зубастые. Играют весело, от души.

Они вернулись к дверце, которая с этой стороны оказалась похожей на легкую садовую калитку. Пьер доверчиво шагнул в темноту, ожидая увидеть уже знакомую каменную галерею и глухие заросли. Но вместо этого он очутился на сером асфальте у гранитного парапета, за которым свинцово лоснилась вода, играя чешуей нефтяных пятен.

- Не удивляйтесь, дружище. У нас особые двери. Они свертывают пространство, сразу соединяя нужные точки. Сейчас мы в поле игры под названием "Среда, среда, среда...".

На другой стороне реки за таким же парапетом громоздились здания. Частокол труб, напоминающий гигантский крейсер, закрывал горизонт. Черно-белые столбы дыма вырастали из них и густо вспучивались под низким облачным небом.

- Здесь играют в отсталую индустрию, - говорил Гектор. - Наиболее увлекательные пассажи - отравленные реки, порубленные леса, изведенное зверье. Красные книги, штрафы, дебаты о безотходной технологии, проповеди об озоне, под шум которых живая природа потихоньку уступает место окружающей среде.

На той стороне приоткрылась дверь в бетонной стене и показался человек в спецовке. Пьер и Гектор столкнулись с ним на середине чугунного моста.

- Здравствуй, Харилай, - сказал Гектор. - Это Пьер из двадцатого века.

Харилай протянул тяжелую руку. Пожимая ее, Пьер заметил большой гаечный ключ, торчащий из кармана потертого Харилаева комбинезона. Механик улыбался озабоченно и вопросительно.

- Да, он прилетел, - сказал Гектор, - и мы сами не знаем, как.