Лекарство (ЛП)

— Ты это говоришь каждый раз, а я все еще не уверена, что проблема именно в этом. Так что замолчи и сделай что-нибудь впечатляющее, а не то развернусь и пойду ждать в машине, — говорю я дрожащим голосом. Джеймс ухмыляется, словно ему бросили вызов, который он рад принять, и потом ныряет под воду, а вынырнув, поправляет волосы.

— Не шевелись, — говорит он, указывая на меня. И начинает плыть к причалу, а я скрещиваю руки на груди и наблюдаю за ним. Он так сильно и грациозно взмахивает руками, что еще до того, как вылезает из воды, я уже под впечатлением. Я издаю удивленный свист.

Джеймс оглядывается, подмигивает, а потом кувыркается назад в воду. Когда он выныривает, я хлопаю в ладоши, и немного любуюсь новым кольцом, которое он так ловко надел мне на левую руку. Джеймс начинает плыть ко мне; его голова то и дело показывается из воды.

— Это могла быть ты, — говорит он, когда подплывает ближе.

— Все по порядку.

— Соберись.

Джеймс снова подходит ко мне, обнимает меня холодными руками, поднимает над водой почти наполовину и целует. Губы у него немного холоднее моих, и не проходит минуты, как мои пальцы впиваются в кожу его спины. Мы так близко друг к другу, и вот мы уж разгорячены от желания.

— Потом, — говорит он между поцелуями. — По-моему, ты просто пытаешься меня отвлечь.

Я смеюсь и последний раз легонько целую его, а потом он снова начинает заводить меня в воду. Драматически вздыхает, смотрит на меня с наигранным неодобрением и протягивает мне руку.

— Хватайся, — серьезно говорит он. Я беру его за руку, и он заводит меня все глубже.

— Шевели ногами. Ножницы, Слоан. Представь, что это ножницы.

Я делаю, как он говорит, мы оба терпеливо ждем — и вскоре мой страх начинает пропадать. Мой страх воды. Страх утонуть. Страх смерти — страх жизни. С тех пор, как я вышла из Программы, именно в таких тихих моментах я и нашла причину, чтобы продолжать жить. Не в Джеймсе. Не в родителях или в друзьях.

Я нашла саму себя. И после всего, что произошло, после всего, что забрали и уничтожили, я нашла дорогу домой. Меня болььше не беспокоят воспоминания о прежней жизни. Стресс, вызванный Программой или бегством, больше не искажает спокойную гладь моей души. Я приняла это, и вместо воспоминаний наслаждаюсь историями Джеймса.

А Риэлм, несмотря на то, что я ему до сих пор не доверяю, снова стал жить в своем старом доме. В последний раз, когда он виделся с Даллас, он рассказал ей правду про них обоих — ту, о которой я узнала в фермерском доме, но которую забыла. Никто из нас с тех пор ее не видел, но иногда она посылает мне из Флориды открытки. Во всех, кроме последней, было написано — Не рассказывай Риэлму.

Роджер сидит в тюрьме — но не из-за того, что напал на меня или на Даллас. Табита, одна из внедренных обработчиков Программы, предъявила обвинения, признавшись, что когда она была среди пациентов, Роджер и ее тоже преследовал. Оказалось, что много девушек хотят дать показания. Роджер будет сидеть в тюрьме Орегона от пятнадцати до двадцати лет, а обвинения, связанные в его участием в Программе, ему еще предстоит услышать.

Никого из обработчиков или сестер еще не обвиняли. Доктор Уоррен так и не перестала скрываться, а доктор Беккетт окружил себя адвокатами. Сестра Келл не обвинила меня в том, что я напала на нее, хотя меня до сих пор гложет чувство вины. Хотела бы я сказать ей, что мне жаль — но у меня не было такой возможности. Может, когда-нибудь я скажу.

От Каса я новостей не слышала, но Риэлм несколько раз говорил с ним. Оба они договорились оставить Даллас в покое, чтобы она начала все сначала. Но, опять же, я больше не верю в то, что гооврит Риэлм.

— Ну ладно, — говорит Джеймс, и пока мы заходим глубже, его руки поддерживают меня. — Я тебя сейчас отпущу, но с тобой все будет в порядке.

Дыхание у меня учащается, и мне становится так страшно, что я не думаю, что справлюсь.

— Джеймс, — говорю я и вот-вот за него ухвачусь. Он склоняется ко мне, шепчет на ухо.

— Борись, Слоан.

Я вздыхаю, успокаиваю дыхание, коротко киваю ему и начинаю перебирать руками. Сначала движения эти судорожные, и вода заливает мен все лицо. И потом я чувствую, что Джеймс больше не держит меня, что я уже плыву. Джеймс плывет рядом, и мы направляемся к причалу. Несколько раз мне кажется, что у меня не получится, что я тут и утону, как Брейди. Но я не останавливаюсь.

Когда я доплываю до причала, я хватаюсь за него и хохочу. Нужно было пройти через все это, через все эти потери, чтобы понять — важно только то, что происходит сейчас. Не в наших воспоминаниях. Сейчас. А сейчас я в реке, где умер мой брат. Вместе с Джеймсом. И я плыву.

Эпилог