Лекарство от доброзлобия

На секунду мопсишка насторожилась. Что-то в словах не пойми кого показалось ей странным. Но тот не позволил Куки долго размышлять и продолжил:

– Тебя в родной семье не ценят, не уважают.

У Куки встал в горле колючий ком.

– Да.

– Ты стараешься всем угодить, а твои хорошие дела не замечают.

– Верно, – шмыгнула носом мопсишка.

– Мафи бегает в прекрасном ожерелье.

– Да!!!

– А тебе на день рождения это ожерелье точно не подарят, потому что его уже отдали противной сестре.

– Очень противной, – согласилась Куки.

– Глупой!

– Точно.

– И вообще, обитатели Мопсхауса не очень хорошие!

Куки заплакала.

– Ужасные, – продолжал голос. – Жози ябеда, Феня изображает из себя самую умную. Какое право она имеет ругать тебя? Феня просто старшая сестрица, не мама, не бабушка. Зефирка думает лишь о том, как живот набить. А Марсия? Она отвратительная эгоистка. Твои просьбы сделать прическу для хвоста она как будто не слышит – а вот с клиентами, которые в ее салон красоты приходят, Марсия – медовый пряник.

Мопсишка отчаянно зарыдала.

– Все, что я говорю, чистая правда, – сладко пел некто, – ах, как мне тебя жаль. Знаешь, если ты в семье никому не нужна, то зачем такая семья, а? Лучше уйти в другую, где ты окажешься единственной обожаемой доченькой. И все тебе, все-все-все: любовь мамы, еда, подарки, понимание, похвала. Вон вас у Мули сколько! Сестрицы наглые, они умеют от матери внимания добиваться. А Куканечка тихая, воспитанная, нежная. Мама Муля ее поэтому и не замечает. Ты просто как белый лебедь в стае ворон. Ох, как тяжело Куки жить! Но ничего, я помогу тебе. Сердце разрывается, когда я вижу несправедливость и ощущаю чужие страдания. В кого ты хочешь превратиться? У кого, на твой взгляд, самая счастливая жизнь? Кто из жителей деревни за Синей горой имеет все? Чья мама все капризы выполняет?

– Енотихи Вари, – прошептала сквозь слезы Куки, – но…

Докончить фразу мопсишка не успела.

– Отличный выбор, – обрадовался голос, – изменение начато.

– Стойте, стойте, – закричала Куки, – не торопитесь, я не договорила!

Деревья зашумели, откуда ни возьмись налетел ветер, его порыв сбросил мопсишку с пенька, покатил по тропинке.

– Мама, – закричала перепуганная Куки, – мамочка! Спаси меня!

Глава 4 Страшная болезнь «насморк»

– Доченька, лапочка, принцесса моя, – засюсюкал кто-то, – тебе приснился плохой сон?

Куки открыла глаза и удивилась. Где она? В спальне. Но она какая-то совершенно незнакомая, просторная, с высоким потолком и тремя окнами, на которых колышутся розовые занавески. Пол укрывает ковер того же цвета. Муля ковров не любит, называет их – пылесборники. У другой стены… Куки аж подскочила. Игрушки! Каких здесь только нет кукол. Детская посуда! Ух, сколько ее в шкафчике, который висит над пластмассовой плитой. Кухня для пупсов! Вот это да!

Куки заморгала.

– Это все мое?

– Конечно, – заверил кто-то, – что за странный вопрос. Чьи еще могут оказаться вещи в твоей спаленке, Варечка.

Варечка? Куки вздрогнула, вспомнила, как порывом ветра ее сбросило с пенька, покатило по земле…

– Кто я? – прошептала мопсишка. – Где я нахожусь?

– Детонька, ты заболела, – испугался кто-то, и перед глазами собачки возникла… енотиха Елизавета.

Куки громко икнула.

– Катастрофа, – завопила Елизавета, – деточка, ложись скорее на подушечку. Сейчас, сейчас…

Громко топая, хозяйка унеслась из комнаты. Куки встала с кровати, подошла к высокому гардеробу, распахнула дверки. Как мопсишка и ожидала, с оборотной стороны одной створки висело зеркало. Куки глянула в посеребренное стекло и плюхнулась на мягкий ковер: перед ней стояла… толстая енотиха Варя.

– Ой, ой, немедленно в кроватку, – закричала Елизавета, вбегая в комнату с подносом и пакетом в лапах. – Детонька, сегодня на улицу выходить не надо. Останешься дома. Ну-ка, открой ротик.

– Зачем? – осведомилась мопсишка, глядя, как мама Вари опускает поднос на стол.

– Сейчас лечиться начнем! – объявила Елизавета.

Следующие десять минут Куки пришлось пить микстуру, глотать какие-то таблетки. Потом енотиха усадила ее в кресло, начала капать в уши, глаза, нос. Куки сначала отбивалась, потом устала. Наконец лекарства закончились. Мопсишка обрадовалась, а зря.

– На задние лапки теплые носочки, – замурлыкала Елизавета.

– Ой, они «кусаются», – поежилась Куки.

– Конечно, потому что из настоящей шерсти, – обрадовалась енотиха, – теперь фланелевая маечка, теплая пижамка, поверх нее пуховая шаль, на голову шапочка.

Куки попыталась сопротивляться.

– Не надо, очень жарко.

– Отлично, пар костей не ломит, – заликовала Елизавета и ловко впихнула «дочке» в пасть градусник, – меряем температуру! Сиди тихо, не шевелись, иначе результат получится кривой. Нормальная.

– Значит, можно снять шапку, – обрадовалась Куки.

– Нет! – воскликнула Елизавета. – Нет! Ложись немедленно в постель. Принесу обед для очень больной девочки.

– Не хочу есть, – возразила Куки, – я лучше поиграю.

Елизавета схватилась лапками за грудь.

– Ты решила убить мамочку?

– Ну… нет, конечно, – пробубнила мопсишка.

Елизавета схватила со стола журнал и начала им обмахиваться.