Лекарство от долгой жизни

— Конечно. Как скажете. Всегда можете на меня рассчитывать, — с готовностью отозвался Антонин Максименко.

9

Шумилов понимал, что розыск загадочного «Блокулы» нельзя проводить в лоб. Действовать в открытую — значило погубить всё дело. «Блокула» уже предупреждён Гунашихой о том, что может появиться шпион, осведомлённый об отравлении Николая Максименко. Как только соседи предупредят «Блокулу» о том, что некий мужчина пытается навести о нём справки, колдун моментально всё поймёт и примет ответные меры. По большому счёту даже неважно было, что именно он сделает — убежит из Ростова, или просто уничтожит следы своей преступной деятельности — в любом случае этого человека не удастся застать врасплох и добиться рассказа о его участии в отравлении. А ведь только признание «Блокулы» позволяло доказать умышленное отравление Николая Максименко женою.

Нет, действовать следовало очень осторожно, никого ни о чём не расспрашивая и по возможности не привлекая к себе внимания. Алексей довольно долго размышлял над тем, как ему поступить и, в конце концов, выбрал, как ему казалось, оптимальный вариант. После обеда он заявил матери, что должен будет ненадолго уехать.

— На несколько дней, — успокаивал он огорчившуюся матушку.

— А куда?

— Здесь неподалеку. Дела требуют. Но зато потом, обещаю, десять дней никуда не буду отлучаться, — на самом деле Шумилов не очень-то верил в исполнимость подобного обязательства.

Матушка посокрушалась, что вот, дескать, в които веки приехал родителей навестить, а каждый день куда-то убегает, дома бывает мало и постоянно остаётся некормленный-непоенный. Но это добродушное ворчание было только проформой, данью традиции, уж Алексей-то Иванович прекрасно знал, что на самом деле Анна Николаевна чрезвычайно гордилась сыном, таким умным, красивым и успешным, который в самом Петербурге уже уважаемый человек.

— Я тебе на дорожку соберу корзинку: вареники, с вишней, сметанки там, винограду… — решила матушка.

— Нет, нет, нет! И не думай, ничего не возьму, категорически отказался Алексей.

Разумеется, он отказался не просто так: не мог он появиться на Аксайке с корзиной, из которой торчала бы матушкина снедь. Это не вязалось с легендой, которую он для себя выработал, ведь ему предстояло изобразить собой приезжего, желающего снять недорогое жилье на короткий срок. Для большей убедительности Алексей взял с собою небольшой немецкий чемодан с обитыми латунью углами, облачился в светло-серый дорожный костюм, подобающий приезжему из дальних губерний человеку, взял извозчика, да и махнул на Аксайскую улицу.

Около четвёртого часа пополудни он уже подъехал к нужному кварталу, отпустил извозчика и пошёл по тропочке. За заборами на его приближение ленивым лаем отзывались собаки. Солнце припекало не на шутку, даже густая тень от шелковиц и вишен, высаженных вдоль тропинки, не спасала. В дорожном костюме было жарко, шляпа немилосердно давила голову, и Алексею пришлось сбросить с плеч пиджак, чтобы почувствовать себя хоть немного комфортнее. Подходя к колодцу, Алексей поравнялся с женщиной, нёсшей на покатых плечах коромысло с двумя полными воды ведрами. «Хорошая примета», — подумал Шумилов, непроизвольно отметив, сколь ловко двигалась женщина с тяжёлой ношей.

Она взглянула на него с любопытством, и Алексей, приподняв с улыбкой шляпу, поприветствовал её:

— Бог в помощь, сударыня!

— И тебе, мил человек, здравствовать, — ответила она ласково.

— Не подскажете, кто тут у вас сдаёт комнату? Вот, приехал в Ростов на лечение. Говорят, климат тут у вас хороший. А то в центре, в гостинице, уж больно цену ломят.

— Да Варнавиха, наверное, пустит жильца. Ступайте до конца улицы, там увидите по правой руке домишко о трёх окон, ставни зеленые в белом кружеве. Там она и живёт.

Алексей в точности выполнил указание, но никакого домика с зелеными ставнями не обнаружил.

Улица была пустынна, словно мор выкосил весь народ. В такую жару жители благоразумно прятались в прохладе комнат, за наглухо закрытыми ставнями. Самые энергичные домохозяйки могли заняться каким-то рукоделием, а самые мудрые ложились спать. Полуденный сон в этих краях был такой же традицией, как сиеста в Испании. Шумилов, досадуя в душе, покрутился на месте, а потом догадался посмотреть на другой стороне улицы. И точно, он быстро отыскал как раз такой домишко — в три окна с зелёными ставнями. Вот только никакого белого кружева на них не наблюдалось. «Да уж, — крякнул про себя Алексей, — в общении с местными жительницами всегда нужно делать поправку: если она говорит „по правой руке“, то, стало быть, имеет в виду свою правую руку, а поскольку стоит лицом ко мне, то для меня эта сторона левая. А „белое кружево по ставням“ — это такой ориентир, которого я при всём желании увидеть не смогу, поскольку ставни прикрыты, и это самое кружево обращено к окну. Вот уж воистину, не верь ушам своим!»