Лекарство от измены

— Вы полагаете, что она сама перерезала себе горло, донья Эликсенда? — спросил Беренгуер.

— И затем бросилась в ванну? Думаю, нет. Но мне трудно придумать что-то иное.

— А она действительно монахиня? — спросил епископ.

— Посмотрим, — сказала Эликсенда. Одним пальцем она отодвинула испачканное и порванное покрывало, сдвинула вуаль и вытянула длинный, толстый узел из рыжих волос. — Нет, — холодно сказала она, показывая его епископу. — Не с такими волосами. Я бы сказала, что это маловероятно.,

— Тогда почему для того, чтобы встретить свою смерть, она переоделась монахиней?

— Этого я не могу сказать, — сказала аббатиса. — Если только не для того, чтобы легче было проходить незамеченной по улицам.

Но епископ сосредоточил внимание на бледном, мокром лице мертвой женщины и пропустил мимо ушей ответ аббатисы.

— Она кажется мне чем-то знакомой, — сказал Беренгуер. — Вы можете снять покрывало и вуаль?

— Я сделаю это, донья Эликсенда. — Сестра Агнета приподняла застывшее тело, чтобы вынуть булавки и распутать ее головной убор, после чего с большой осторожностью сняла вуаль и повой. Она аккуратно расправила густые волосы и оправила одежду.

Епископ шумно втянул воздух и отступил, как будто хотел отодвинуться подальше от фигуры, лежащей на столе.

— Я предпочел бы, что бы это тело было найдено в другом месте, — наконец произнес он.

— Кто это, ваше преосвященство? — спросила сестра Агнета.

— Это ставит нас в крайне неудобное положение, — пробормотала аббатиса.

— Да уж, вряд ли может быть хуже, — сказал Беренгуер. — Смерть несколько исказила ее черты, но в этой стране есть только одна женщина с таким лицом — и с такими волосами, — произнес он. — Монашеский наряд ввел меня в заблуждение.

— Без сомнения, именно для этого он и предназначался, — сказала аббатиса.

— Но зачем главной придворной даме доньи Элеоноры надо было приехать в Жирону, переодевшись монахиней?

— Чтобы искать тайного убежища в моем монастыре, — сказала Эликсенда. У нее на щеках выступили алые пятна злости. — Когда кровавые придворные интриги достигают монастыря и затрагивают моих монахинь, надо что-то делать.

Беренгуер де Крюилль смотрел на этих двух женщин.

— И будет сделано, в надлежащее время, — сказал он. — Однако я полагаю, что было бы неблагоразумно упоминать ее имя или говорить кому бы то ни было о том, как она умерла, пока мы не сможем узнать об этом побольше, — заметил епископ. — Как долго она была мертва?

— Ее тело застыло, — сказала сестра Агнета. — Но здесь должен быть лекарь, который пришел проведать донью Исабель. Возможно, он сможет сказать больше.

— Он не сплетник, — сказала аббатиса. — Пусть за ним пошлют. Когда он осмотрит тело, его надо подготовить к погребению и положить в часовне. Мы будем молиться о ее душе с тем же пылом и с соблюдением всех ритуалов, как если бы это была одна из наших сестер во Христе.

— Весьма похвально, — сказал Беренгуер. — И благоразумно, конечно. — Он снова посмотрел на мертвую женщину. — Но сначала я хотел бы поговорить с лекарем. Затем я приведу его, чтобы он осмотрел тело.

Исаак ощупал голову и челюсть мертвой женщины и отстранился. Он поднес пальцы к носу и фыркнул.

— Могу сказать, что она была убита между laud и prime (заутреней), согласно вашему разбиению суток.

— Вы очень точны, мастер Исаак. Вы в этом уверены? — спросила аббатиса.

— Совершенно уверен. Когда вчера вечером мы покинули монастырь, сестры пели laud. Почти в тот же самый момент эта донья пробежала мимо нас. В тот момент она была жива. Йохан сказал, что нашел ее вскоре после prime. Тогда она уже была мертва.

— Я не видел ее, — сказал Беренгуер.

— Я уверен, что она позаботилась о том, чтобы вы ее не увидели. Но она или знала о моей слепоте, или, с ее точки зрения, ваше внимание было более опасным. Когда сестра Марта открыла перед вами двери монастыря, эта донья выбежала, проскользнув между мной и дверным проемом и оставив после себя сильный аромат мускуса, жасмина и страха. Теперь в ее волосах остались только мускус и жасмин. Страх умер вместе с ней.

— Значит, в то время она уже была в монастыре, переодетая и похожая на одну из наших сестер, — сказала аббатиса.

— Конечно, кто-то из нас мог видеть ее, — сказала сестра Агнета.

— Она могла спрятаться, если был кто-то, кто помогал ей, — сказала аббатиса. — В новой части монастыря есть комнаты, где работы уже закончены. Туда входят для осмотра только в сопровождении архитектора. Возможно, она скрывалась там.

— Но для чего? — спросила сестра Агнета. — Зачем скрываться в женском монастыре? Донья, желающая получить убежище и защиту, должна была знать, что ее просьбу удовлетворят.

— Ни для чего хорошего, Агнета, — нетерпеливо ответила аббатиса. — Но кто будет заниматься выяснением причин этого, Беренгуер? Мои монахини не могут пойти в город, выискивая тех, кто использовал наше убежище в своих интересах.

— Совершенно верно, — сказал епископ. — Я пошлю своих стражников…