Лекарство от измены

Толпа в таверне Родриго, расположенной вниз по течению Онъяра, была беспокойной и капризной, как будто сумерки усилили ее ожидание удовольствия, не удовлетворив его. В зале таверны было очень жарко, в густом тумане еле виднелись мерцающие огоньки ламп. Слышались отрывочные реплики, посетители выглядели раздраженными и угрюмыми. Затем на лестнице прозвучали быстрые шаги, и в дверях, внеся с собой сырой речной воздух, появился незнакомец, который был в соборе на мессе. Таверна затихла.

Наружность незнакомца со вчерашнего дня претерпела заметные изменения. Теперь его плащ был уже не таким модным, а шоссы не сидели на нем как влитые. Он улыбался более открыто, и взгляд его уже не излучал прежнего высокомерия. Двое мужчин узнали его; они осторожно кивнули и замерли. Тот обратился к собравшейся толпе с радостной и беспечной улыбкой.

— Хосеп, — кивнул он в полной тишине состоятельному по виду человеку с мощным, практически квадратным, торсом. — Пере, Санч, — он кивнул и им. Тем не менее никто не произнес ни слова. — Хозяин, — заговорил он вновь, — кувшин вина моим друзьям, почтим святого. Нет, этого будет недостаточно. Три кувшина, для начала. Блаженный Йохан принес мне удачу, и я должен отблагодарить его.

— Спасибо, господин, — сказал человек, удобно устроившийся на подоконнике. — И кому я должен вознести свою благодарность? Помимо самого святого?

— Ромео, — ответил тот. — Ромео, сын Феррана, родом из Вика, солдат, путешественник, странник. Я только на прошлой неделе вернулся на родину.

Кувшины были наполнены и выставлены на длинные столы. Ромео налил вино в высокие кружки и стаканы, потребовал еще один кувшин, налил вина себе и поднял стакан.

— За прекраснейший город в мире, — произнес он, — да процветает он вечно! — Он выпил, и все остальные последовали его примеру. Он еще раз наполнил их стаканы и кружки; все снова выпили, на сей раз за удачу. Ромео пустил ближайший к нему кувшин по столу, и, когда его движение остановилось, прерванная беседа возобновилась. Ромео подошел к другому столу и толкнул кувшин в направлении огромного мужчины, который с трепетом, если не с пониманием, слушал худого гибкого человека с мрачным лицом и задумчивым взглядом.

— Позвольте мне наполнить ваши стаканы, — обратился Ромео к этим двоим, наливая вино в кружку крупного мужчины и протягивая руку к стакану худого.

— Я не пью, — сказал худой, убирая стакан. — У меня нет денег, чтобы оплатить вашу любезность.

— Он как раз рассказывал мне о своих неприятностях, — сказал здоровяк и снова замолк.

— Большой Иохан всегда терпеливо выслушает чужое горе, — заметил его друг.

— Терпеливый слушатель — большая редкость, — заметил Ромео, рассеянно наполняя стакан тощего. — У меня тоже бывали трудные времена. — Он понизил голос до заговорщического тона. — Ухищрения людей, чьи имена потрясли бы вас, привели к тому, что я потерял свою должность, доброе имя и мое скромное состояние. Три года я провел в изгнании, в нищете. Но, как вы можете видеть, колесо фортуны повернулось. Те, кто плел против меня интриги, потерпели фиаско. Я вернул себе положение и доброе имя. — Он снова наполнил стакан тощего.

— Я — переплетчик, — сказал тот. — Меня зовут Мартин.

— Отличное занятие, — сказал Ромео. — Неужели в Жироне нет больше книг, если вы не можете поднять бокал за святого?

— Да книг-то полно. Совсем недавно я выполнял все переплетные работы в соборе, в духовных судах, а также всю случайную работу для господ в городе. Это был отличный заработок. Я не старше вас, господин, и на меня работали подмастерье и двое учеников. А затем какой-то злобный каноник, и я даже знаю, кто именно, — сказал Мартин, на сей раз сам наполняя свой стакан, — пожаловался на плохо сделанную работу. Но это была работа ученика. Сейчас невозможно найти учеников, ведь очень многие умерли во время мора. Теперь каждый небрежный, ленивый бездельник думает, что стоит целого кошелька золота и что он может целый день спать на скамье в мастерской. — Он тряхнул головой. — Все верно, я был занят, а викарий — очень суровый человек — передал часть его работы другому, еврею, а затем мне сказали, что он сделал ее лучше, и за меньшие деньги.

— И они забрали твою работу…

— Совершенно верно, господин. Они передали ему всю мою работу. Еврею. Работу на епископа. — Он понизил голос. — Говорят, что этот еврей держит рабов. Он запирает их в переплетной мастерской, кормит объедками, и это позволяет ему брать за работу меньшие деньги. Это несправедливо. Работу для епископа должны делать христиане, а не евреи с их рабами-маврами.

— Слышали, Хосеп? — спросил Ромео. — Что же будет, когда все бумажные работы захватят евреи?

— Ну, этому не бывать, дружище, — сказал мужчина, который выглядел таким состоятельным. — Я знаю, как защитить свои интересы.

— Пришло время что-нибудь сделать, — произнес голос с противоположного конца стола.

— Мы здесь, Марк, — сказал третий. — Присоединяйся к нам.

— Тише вы, дураки, — пробормотал кто-то. — Кто знает, кто нас здесь может подслушать?