Лекарство от измены

— Йохан, — спокойно сказала она. — Юсуф говорит, что мой отец остался наедине с демоном. Это злой человек, который убьет отца, если мы не остановим его.

Йохан тряхнул головой.

— Убьет его? — медленно произнес он. Слезы выступили у него на глазах, ему пришлось обтереть их. Болезненный вопль сорвался с его губ, лицо искривилось от ярости, и он заревел: — Нет!

Ракель отскочила в удивлении.

— Он причинит вред мастеру Исааку? — спросил хранитель.

— Да, Йохан, — повторила она. — Да, если мы не остановим его.

Йохан подхватил длинную деревянную палку и решительно направился к баням.

— Ты очень необычный человек, лекарь. — заметил Меч. — Меня мало кто способен удивить. — Он толкнул Исаака на скамью, стоявшую в углу, и подошел к нему так близко, что ступня и колено Исаака коснулись его тела. Исаак не мог сказать, защищал ли его Меч или сторожил, но в любом случае он явно не проявлял о нем заботы. Боль захватила и разум, и эмоции; она яростно и непрерывно пульсировала, исходя из места первого удара, расползаясь по всему телу. При каждом вдохе она ударяла по сердцу. — Тебе это нравится? — спросил Меч. «Нравится ли это мне?» — удивился Исаак, но затем решил, что ему не стоит отвечать на этот вопрос. Он оставался безмолвным.

Где-то вдалеке раздавался голос оратора. Он что-то говорил в течение времени, которое потребовалось бы Исааку, чтобы прочесть вечернюю молитву. Затем лекарь смутно ощутил, что речь закончилась. Теперь можно сказать, что говорил человек, который так внимательно относился к мелким деталям. Он разъяснял собравшимся, что им надо оказаться на верхних ступенях лестницы, ведущей к собору, на площади Апостолов, в полночь, когда колокола прозвонят к заутрене, и привести с собой по надежному другу для участия в сражении.

Крики толпы принадлежали к иному миру. Исаак постарался насколько возможно удобнее устроить свое измученное тело и погрузился внутрь своего сознания. Время исчезло, а бани, со всем их шумом, ненавистью и насилием, отступили далеко-далеко, став почти нереальными.

Затем в то отдаленное место, где пребывало его сознание, пришло ощущение, что толпа отступила и в реальности, захватив с собой свое жаркое зловоние. Порыв прохладного воздуха ознаменовал уход последней группы, ослабив болезненное головокружение. Меч закрыл дверь и запер ее на ключ.

— Я бы не хотел, чтобы нам помешали, — произнес тот.

Исаак не ответил. Он задавался вопросом, по-прежнему ли Юсуф находится под большим комодом, и жалел, что ему придется увидеть все это.

— Возможно, тебя удивило, что я помешал этим чурбанам забить тебя до смерти. Но это не из-за жалости или какого-то другого прекрасного чувства. Меня также не интересует, что ты знаешь. Ты не знаешь ничего, что могло бы заинтересовать меня. Эй, ты можешь отвечать мне? — внезапно спросил он. — Мне не хотелось бы разговаривать с молчащим человеком, наподобие старухи, бормочущей что-то своему коту.

— Я могу отвечать, — сказал Исаак, дыша с трудом. — Я просто не видел оснований для этого.

— Действительно. У меня была намного более важная причина для того, чтобы спасти тебя от толпы. — Он сделал паузу. — Ты не хочешь узнать, какая?

Но Исаак, потрясенный внезапным осознанием, что он понятия не имеет, где он находится и что перед ним, перестал слушать. Он боялся не сориентироваться больше, чем любого физического увечья; боялся этого, как некоторые боятся замкнутого пространства. Это вызвало у него панику, убивая все разумные мысли. Затем, в тишине, он вспомнил, что сумасшедший задал ему вопрос. Он должен слушать. Это может быть очень важно.

— Ты предназначен стать частью моего собственного спасения. Именно поэтому я спас тебя. — Меч говорил совершенно разумным тоном, как будто объяснял стоимость товара потенциальному клиенту. — А для этого ты должен умереть, захлебнувшись в крови. В своей крови и в крови короля-узурпатора, и в крови его отродья, и ложного епископа, в этом мое спасение. Я буду вознесен на небеса рекой крови неправедных. Ты понимаешь?

Чтобы заговорить, Исааку пришлось справиться со своей паникой и болью при дыхании.

— Вы понятно все объяснили.

— Ваша смерть мне ничего не принесет. Мне нужна ваша кровь. Крови тех двух мерзких женщин — фальшивой монахини и няни-распутницы — оказалось недостаточно. Три ночи назад Архангел снова заговорил со мной. Он стоял на вершине моей собственной горы, упирающейся в небеса, и смотрел вниз, на богатую долину. И он сказал мне: «Доведи свое дело до конца. Ни один из них не должен остаться в живых. Все должны умереть…» — В его голосе послышались мечтательные нотки.