Лекарство от одиночества (СИ)

Я киваю, диктую мужу номер давнишнего друга. Не без труда убеждаю сына, что нам пора уходить. И только на стоянке до меня доходит, что если мы действительно поднимем шумиху, о том, что Мишка не Юрин сын, узнают все кому не лень! В том числе и наш сын… Я останавливаюсь. Прикладываю руку к груди, ощущая, как внутри меня пробуждается что-то страшное. Дикое… То что ревет там, то что заставляет распрямляться поникшие плечи и выровнять спину. Я со страшным хрипом хватаю воздух. Легкие горят, тело вибрирует, в виски долбят ударные дозы адреналина. Я осторожно, контролируя каждое свое движение, чтобы ничего не сломать, прижимаю сына к сердцу и понимаю, что убью любого… любого убью за один косой взгляд в его сторону. Вот он какой, оказывается, материнский инстинкт. Господи, а я и не знала… Чтобы как-то себя обуздать, покрываю звонкими поцелуями Мишкины щечки.

– Мама, неть! Фатит! Мама!

Конечно-конечно. Кое-как беру себя в руки и, затолкав пробудившегося Халка на место, усаживаю Мишку в кресло. По дороге домой убеждаю себя, что мы непременно со всем разберемся. И все преодолеем. Правда, чем больше времени проходит, тем слабее становится моя вера. Потому что Юра ведет себя совсем не так, как я могла бы предположить. Он просто от меня закрывается. Проходит несколько дней, а Валов так и не находит в себе сил поговорить о своих чувствах. Лишь к четвергу я припираю его к стенке, и то лишь бы узнать, что Юра выяснил в разговоре с Пятсом.

– То, что и следовала ожидать. Якобы в тот день сперму сдавали всего два человека. Второй образец, который оказался моим, по сей день не был использован.

– Это же хорошо?

– Ты серьезно? – по какой-то неведомой мне причине Юра заводится. Вскакивает с кровати и начинает метаться по комнате.

– А что, было бы лучше, если бы твоей спермой кого-нибудь оплодотворили?

Я стараюсь контролировать интонации, потому что кому-то из нас нужно сохранять выдержку. Узнав, что Мишка Юре не родной, мы, конечно, были раздавлены и думали, что ничего хуже с нами уже случиться не может. И потом только дошло, что у той ошибки могли быть и другие не менее фатальные последствия. Например, если бы сперму Юры пустили в ход.

– Что? – Валов моргает. – Нет, конечно.

– Тогда почему ты так зол?

– Потому что я не верю ему, Эля. Я, блядь, тупо ему не верю!

– Зачем бы Матиас стал нам врать?

– Затем, что это капец какой скандал! Кто, блядь, пойдет в его сраную лабораторию после такого?!

Наш разговор прерывается стуком в дверь. На пороге, не скрывая тревоги во взгляде, маячит свекровь.

– Юр, Эль, вы чего кричите? У вас что-то случилось?

Ошарашенная ответом мужа, я пожимаю плечами и выхожу прочь. Пусть сам объясняется. Всю неделю я говорила себе – ничего-ничего, Эля, ему просто тяжело. Всю неделю я пыталась проявить понимание, войти в его положение, и так далее. И ничего, как-то оно двигалось, а тут вдруг забуксовало. Может, потому что я мысленно споткнулась о его последнюю фразу.

– Эль, ты куда?

– Пойдем с Мишкой погуляем.

– Там стемнеет скоро, да и шторм заходит.

– Да мы недолго, не переживайте.

Сбегаю вниз, захожу в гостиную, где Мишка в компании деда смотрит мультики. Быстро одеваю сына в легкий непромокаемый комбинезончик, чтобы не замерз у воды, а сама обхожусь паркой. На берегу в такую погоду всегда есть что посмотреть. То ракушку какую выкинет, то рыбешку, то битого краба… Мишка, как настоящий исследователь, бегает от одной находки к другой. Откапывает лопаткой в нужных местах, тычет в морские сокровища палкой, а я просто бреду за ним и стараюсь дышать ровней.

– Папа! Смотри, что я нашел!

Забавно припрыгивая в резиновых сапогах, Мишка подхватывает морскую звезду и резко меняет направление. Я тоже медленно оборачиваюсь. Юра идет к нам по берегу, засунув руки в карманы джинсов. Нутро болезненно сводит. Никогда в своей жизни я не была настолько растеряна, как сейчас. Так зла и так чудовищно обижена тем, что он оставил меня наедине с чувствами, с которыми я не справляюсь. Мне хочется вопить, перекрикивая рев набирающего силу шторма: «Какого черта, Юра?! В чем моя вина?! В чем… Мишкина вина, Юра? Ты кого вообще любил? Его или… себя в нем, а, Юра?».

Но я молчу. И черта с два скажу еще хоть слово. Твоя очередь, Юра. Мне тоже, знаешь ли, хуево. Как будто надо мной надругались. Валов приближается, я пячусь, глядя ему в глаза.

– Ух ты! Это астерия амурская.

– Отпустим?

– Как хочешь. Думаю, у нее не очень много шансов в такой шторм.

Юра вымученно улыбается и стирает дрожащими пальцами налипший на Мишкину щечку песок. А Мишка потирается мордашкой об отцовскую руку… целует костяшки и убегает к кромке воды. Юркино лицо болезненно кривится. Обнимаю себя, скрестив на груди руки. Ветер забивается в рот, дерет горло, горчит на языке… Я не могу. Просто не могу подобрать слов, способных его поддержать. Я так устала от того, что он меня отталкивает…

– Эль, я должен выяснить правду. Должен, понимаешь? Поставь себя на мое место. Что если где-то растет мой сын?