Лекарство от смерти

Богатые улицы быстро остаются позади. Здесь еще горят какие-то фонари, но улочки становятся все более узкими и кривыми. Здесь еще может проехать повозка, а вот богатый экипаж непременно застрянет. Ты ныряешь в очередную подворотню, башмаки ты все-таки снял, и… оказывается, за это время ты отвык ходить босиком. Правда, и холодно уже, с осени на зиму даже последний босяк стремится завладеть хоть какой-то обувкой. Ты торопишься к уличному сапожнику. На центральных улицах таких нет, а вот в кварталах победнее… Мало ли, у кого каблук треснул или подметка на ходу отлетела? Тебе хорошо известно, где именно обретается ближайший уличный сапожник. Ты не раз просил подаяния неподалеку от его постоянного рабочего места. И у тебя вполне хватит карманных денег, чтоб оплатить его труд. Еще одна подворотня и…

„Стой!“ — с ужасом кричит старик.

Но ты и сам уже замер как вкопанный. Потому что в подворотне… кого-то убивают. Ледяные взмахи стали раз за разом опрокидывают наземь пытающуюся подняться фигуру.

— Бей! — сладострастно выхаркивает кто-то.

— Лупи гада! — хрипит другой.

— Не уйдет, падла!

Четверо городских разбойников из шайки Четырехпалого втыкают и втыкают ножи во все еще барахтающуюся на земле фигуру.

Нужно бежать. Нужно немедля скрыться отсюда. Этим… им все равно, что твой хозяин — сам Вагрит. Они, кроме своего Четырехпалого, которого пуще смерти боятся, только Хозяина Подворотен и признают, а всех остальных… Да они бы самого Владыку Зари зарезали, если б сил хватило! А уж какого-то там трактирного слугу…

Нужно бежать. Бежать нужно. А пальцы левой руки сами собой хватают воздух, скатывая его в пригодный для вырезания руны комок, правая рука привычно достает из ниоткуда незримый для прочих рунный нож, глаза перестраиваются, взгляд проникает глубже, превращая размытые движением тела в переплетение тонких линий, схватывая истинную суть четверых мерзавцев, переставая видеть их самих, начиная взамен этого видеть на их месте четыре руны… так вот как они выглядят! Нож вырезает одно за другим четыре подобия, внося в тонкую вязь необратимые, несовместимые с жизнью и злодеяниями изменения…

„Что ты делаешь?! — одновременно выдыхают старик и молодой, с ужасом глядя друг на друга. — Зачем? Все равно этого несчастного уже не спасти!“

И точно, незнакомец корчится на земле, зажимая руками страшную рану в животе. Искусство исцеления рунами — самое сложное. Твой учитель не умел этого делать и тебя не учил.

Зачем? Зачем это все? К чему связываться с этими мерзавцами? За них ведь найдется кому отомстить. А если маги что-то пронюхают?

Зачем?!

Ты никому здесь уже не поможешь! Поздно.

Но четыре руны уже брошены, одна за другой они покинули руку. Метатели рун никогда не промахиваются, это попросту невозможно, ибо руна сама стремится к объекту воздействия. Четыре руны брошены и нашли цель. Тела разбойников растекаются лужами грязной воды. Ты не хочешь оставлять после себя мертвые тела, и у тебя нет времени придумывать что-то особенное.

Ты сделал самое простое, что только можно. „Живая плоть, как это ни странно, ближе всего именно к воде…“ — говорил твой учитель. В воду ты их и превратил.

„Убил, — безжалостно поправляет старик. — Ты их убил“.

„Верно, — огрызается молодой. — Убил. И теперь они уже никого больше не убьют! Хочешь сказать, что я не прав?“

„Нет, — отвечает старик. — Не хочу“.

„Тогда чего ты ко мне прицепился?“ — раздраженно интересуется молодой.

„Я не прицепился, — занудствует старик. — Я всего лишь уточнил твои слова“.

„Уточнитель нашелся!“

„Должен же ты осознавать свои поступки, — продолжает упорствовать старик. — А то так ведь и во вкус войти можно. Сегодня одного „превратил“, завтра другого… так и самому недолго в разбойника превратиться…“

„Ладно. Я их убил. Ты доволен?“

„А ты?“

„Я? Да, я доволен, что эти мерзавцы больше ни на кого не нападут! И не вижу в этом ничего для себя зазорного!“

Ты стоишь на краю лужи… на краю лужи, еще так недавно бывшей плотью. Нет, тебе не стыдно и не жаль этих мерзавцев. Только… немного не по себе. Это оказалось так просто. Вот ведь миг тому назад они были… здоровенные, страшные… а теперь их уже нет… а вместо них — вода. Вода, и больше ничего…

Сегодня никакого дождя не было. И вчера — тоже. То-то удивятся здешние жители, с утра пораньше обнаружив у себя во дворе здоровенную лужу. И мертвеца в ней. Мертвеца с развороченным брюхом. Тебе не спасти его. Странно, что он вообще еще шевелится. А еще страннее то, что он молчит. Ни звука. Впрочем, кажется, он уже больше не двигается. Или все-таки? Быть может, стоит позвать на помощь? Вдруг его еще спасут?

„Надо убираться отсюда, — думаешь ты. — Немедленно убираться. Сейчас кто-нибудь войдет и увидит меня здесь… и решит, что это я его…“

„А сапожника все равно на месте не окажется. Что он — совсем дурак, на улице торчать, когда тут такие дела?“

„Уходить. Уходить нужно“, — думаешь ты. А потом подходишь и наклоняешься над трупом.

Да. Это и в самом деле труп.

Он не дышит и не двигается.

Вместо этого он открывает глаза.