Лекарство от смерти

„А ведь она тоже приходила, — в панике соображаешь ты. — Обещала же, что придет!“

„Что, если она пришла чуть позже и…“

„Боги! Она стояла у двери и все это слышала! Убейте меня, кто-нибудь! Она ведь могла решить, что мне все это нравится! Что я все это нарочно!“

Умываешься, одеваешься и выходишь, терзаемый самыми недобрыми предчувствиями.

Самые недобрые предчувствия тотчас оправдываются. Тисаф поджидает тебя у входной двери.

„Сейчас она на меня набросится и просто-напросто оторвет голову!“

„Уж по морде-то — точно врежет!“

— Бедненький… — Она с жалостью обнимает тебя.

„Бедненький? И это вместо того, чтобы…“

Нет. Недобрые предчувствия все-таки не оправдываются.

Она прижимается к тебе, и ты понимаешь, что даже просто обнимать ее куда приятнее, чем все то, что происходило с тобой этой ночью. Гораздо приятнее. Потому что вот это — настоящее, а все то, что происходило этой ночью… такая гадость!

— Ты прости, — говорит она. — Самую малость я задержалась, а эта змеюка и проскользнула…

— Я думал, ты мне сейчас по морде дашь! — ошеломленно говоришь ты, глядя в ее чудесные глаза.

— А то тебе мало досталось! — тихонько восклицает она.

Припоминаешь подробности и содрогаешься.

— По самые уши, — искренне отвечаешь ты. — Добавка не требуется!

— Значит, это я виновата. Ведь если б я только пришла вовремя… а я, дура такая, все духи выбрать не могла!

— Считается, что мужчина сам виноват, если с ним случается подобная глупость, — говоришь ты. — И как я не понял? Да она даже целуется не так, как ты… ты должна бы на меня злиться…

— Я же старше… — Тисаф смотрит на тебя с таким горячим сочувствием, что даже неудобно делается. — Это я все знаю, а ты… так ли много у тебя девушек было?

— Кроме тебя — ни одной! — Юноша не врет. Старик задумчиво покашливает, но молчит. — А эта… эта гадина… я надеюсь, она не считается, ладно?

Вот тут самое время сделать виноватое лицо. Быть может, она отвлечется от своей вины и займется моей?

— Вот, — с горечью говорит она. — Я у тебя — первая… должна была быть… А вместо меня… эта… эта…

Не отвлекается. Девушка решительно настроена во всем обвинять себя.

— Она не считается! — решительно говоришь ты.

— Не считается, — согласно кивает Тисаф. — Но все равно это я виновата… из-за меня все…

Теперь твоя очередь обнять ее. И поцеловать. Потому что от настоящих поцелуев вина испаряется, как роса под солнцем, а тебе вовсе не хочется, чтоб эта чудесная девушка чувствовала себя виноватой.

— Это из-за меня она тебя…

— Это не ты, это она во всем виновата, — шепчешь ты Тисаф. — Она мне еще и деньги оставила, представляешь?!

— Вот сволочь! — шепчет Тисаф. На глаза ее наворачиваются слезы. — Гадюка! Убить ее хочется!

— Эта змея небось подслушала, как мы уговаривались, и пролезла… — шепчешь ты.

— Ты в следующий раз просто огня не гаси — и если она только посмеет… ты просто позови меня, и я ей последние волосы повыдеру! — жарко выдыхает Тисаф.

— Никакого следующего раза для нее не будет! — решительно заявляешь ты.

— А для нас? — улыбается Тисаф.

— А для нас — как ты скажешь, — отвечаешь ты.

— Значит — будет! — шепотом восклицает она.

— А… когда будет наш следующий раз? — тотчас спрашиваешь ты.

— Сегодня вечером, разумеется, — улыбается девушка и целует тебя.

Твоя собственная вина, огромная, как холодный Зимний Камень Бога Отчаянья, начинает потихоньку рассасываться, потому что если целуют, значит, любят, а когда любят — вина не имеет значения. Там, где есть любовь, нет никакой вины.

— Так! — из-за угла взъерошенный выскакивает Дестин. — Основу для пирога, — доброе утро, хозяин! — я за тебя приготовил. Первые блюда ранним пташкам, — доброе утро, Тисаф! — я за тебя разнес. Но я не знаю, что делать с пирогом дальше, и у меня плохо получается покачивать бедрами при ходьбе, посетители смеются… одним словом, если вы прямо сейчас займете свои рабочие места, я побегу чистить лук и успею вволю наплакаться до того, как меня отругает главный повар.

Он поправляет фирменную трактирную жилетку и криво ухмыляется.

— Дестин, я тебя люблю! — смеется Тисаф.

— И я — тоже! — присоединяешься ты.

Он ухмыляется, подмигивает и исчезает.

— Ну? Побежали?! — улыбается Тисаф.

— Побежали! — улыбаешься ты.

Иногда даже целоваться не нужно.

* * *

— Ну? И как прошла ночь? — интересуется Дестин, когда выдается свободная минутка.

Ты невольно содрогаешься, вспоминая все, что с тобой случилось.

— Что? Неужто все так плохо? — непонимающе смотрит он на тебя. — А мне показалось… тогда, утром, вы были такие довольные.

— Не довольные, — отвечаешь ты, — а счастливые. Потому что между нами и впрямь все хорошо, несмотря на то что я…

Ты оглядываешься по сторонам, а потом все же тащишь его в свою комнату. Тебе страшно не хочется, чтоб еще хоть одна живая душа, кроме Тисаф и Дестина, узнала о том, что с тобой случилось. Разве что господину Тэйну ты обо всем расскажешь. Но не сейчас. Сперва тебе нужно смириться с тем, что с тобой произошло.

— Во дает, стерва! — изумляется Дестин. — И ты ничего не понял?! До самого утра?!

Ты разводишь руками, чувствуя себя… а как еще ты себя можешь чувствовать в такой ситуации?