Лекарство от снов

За такими незатейливыми размышлениями вампир миновал улицу за улицей, квартал за кварталом, пока, наконец, не заметил, что уже некоторое время прогуливается здесь не один. Когда же на Лунном перекрестке со всех сторон вынырнули какие-то люди, инстинкт самосохранения настойчиво потребовал немедленно отсюда убраться, и Людвиг сделал единственное, что ему оставалось — подпрыгнул вверх. Опровергая как утверждения ученых о том, что вампиры, за исключением бывших магов, летать не могут, так и народные байки о страшных крылатых монстрах, Людвиг летать умел. Правда, только на короткие расстояния, да и в целом это больше смахивало на неумелую телепортацию крепко подвыпившего волшебника. Но в данном случае эта вампирская способность как нельзя ему помогла, потому что полицейских, а их в Лохбурге легко было узнать даже без формы, не было, казалось, только на крышах, по которым он и побежал со всех ног. Но через пять минут сумасшедшего бега они, к несчастью, закончились, и вампиру пришлось приземлиться в Городском парке, где его уже ждали. В принципе, умно: все четыре дороги Лунного перекрестка так или иначе приводили в парк, только длина у них была разная. Но Людвиг просто так сдаваться в руки властей не собирался. Пусть его кто-то предал, Луиза скорее всего, но это же не гарантия того, что поймать его тоже будет легко. Повернув в обратную от парка сторону, вампир, не умаляя скорости, понесся навстречу еще одной партии полицейских, резко свернув по дороге ко входу в какой-то полупустой ночной кабак.

Посетители к стремглав несущемуся через зал, в подсобные помещения, вампиру отнеслись философски: в Лохбурге такое частенько происходило. Вампир же выбрался во внутренний дворик и, вновь взобравшись на крышу, спрыгнул уже на параллельной улице и помчался на площадь Правосудия, надеясь, что о его логове власти еще не прознали. Однако надежды оказались напрасными: на площади, как раз у входа в книжный магазин, прочно обосновалась компания молодых людей, не внушающих ему никакого доверия. Оставалось одно — бежать куда глаза глядят и на ходу придумывать место, где на утро можно будет спрятаться от дневного света. Конечно, лучше всего было бы отправиться к каким-нибудь достойным доверия знакомым. Но все, кому он доверял, были точно так же замешаны в подготовке восстания, а значит к ним идти нельзя. Если бы ему только попался какой-нибудь добрый и сознательный незнакомец! Рискнуть, что ли, и постучаться в первый попавшийся дом, пока и на эту улицу не набежали преследователи? Мда, а других вариантов-то и нет…

— Милая леди, если вы пустите меня переночевать, я буду благодарен вам по гроб жизни! — выпалил вампир, когда на крыльце выбранного им особняка появилась миловидная рыженькая девушка. Выглядела она достаточно доброй и сознательной, чтобы претендовать на роль незнакомки-спасительницы, однако настроена была, как выяснилось, несколько цинично.

— Если мне не изменяет зрение, крышка гроба над вами захлопнулась достаточно давно. Зачем мне просроченная благодарность? — выгнула бровь она, окидывая гостя критическим взглядом и явно оставаясь не слишком довольной.

— Хотя бы впустите меня внутрь, и я усовершенствую свою благодарность настолько, насколько вам того захочется, — торопливо ответил Людвиг, не изменяя вежливости, но и прозрачно намекая на то, что лучше бы время не терять — полицейские пока они наговорятся ждать не будут.

— Вас, конечно же, преследуют грабители? — усмехнулась девушка и посторонилась, чтобы гость мог войти.

— Конечно, — согласился тот, с облегчением переступая порог. Лишнего рассказывать о себе он, безусловно, не собирался, но насчет благодарности вовсе не шутил. Большинству жителей Королевства Лохбург казался городом вопиюще неприличным, но, тем не менее, свои негласные законы здесь существовали, и благодарность вкупе с взаимовыручкой тоже были ему не чужды.

* * *

— О боже, меня сейчас стошнит! — ведьма нетерпеливо щелкает пальцами, и Мелисса запинается на полуслове, уставившись в одну точку. Все остальные тоже замирают. Вне времени только он и Сангрита. Она снова пришла в его сон. И снова влезла в привычный сюжет со своими ехидными комментариями.

— Опять ты! — раздраженно восклицает он, поднимаясь с колен, на которых стоял, склонившись над умирающей женой, что как раз начала изъяснять свою последнюю волю.