Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

Опознавать истинную природу мотивов и устремлений другого – искусство. Окайра частично овладела им за годы, проведенные в молчаливых отстраненных наблюдениях за подданными на многочисленных советах, судебных заседаниях, праздниках и религиозных обрядах. И все же ее догадки о том, каких качеств просит для себя склоненный над алтарной чашей Бадирт, были не совсем верны. По крайней мере, в одном из них она сильно ошибалась. А еще одним из перечисленных качеств принц и так был награжден (насколько это можно считать наградой) с рождения. И, увы, нет в этом заслуги ни родителей, ни легендарных предков, ни самого Огненного бога.

Бадирт задумчиво переставлял золотистые фигурки звезд с красноватыми лучами на широком обруче чаши. Выполненные лучшими мастерами ювелирной гильдии из кристаллов гелиодора, они отражались в воде алтаря и придавали ей теплый медовый оттенок.

– Вы меня перехваливаете, – ответил принц. – Мне еще нужно очень много тренироваться, прежде чем я смогу достойно смотреться с ними в настоящем, взрослом поединке.

Он хорошо знал, как мать ценит скромность и не терпит тщеславия.

– Вернемся к тому, с чего начали, сын мой, – попыталась мягко направить его Окайра. – Ты осознаешь это, а значит, уже обеспечен половиной успеха. Приложи к этому честный, упорный труд на тренировках, окропи Ладонь своим потом – и да узрит усилия твои посланник Прародителя…

– …И да наградит щедро, ибо милостив он к тем, кто не дает божественной силе и пламенной ярости своей праздно дремать в слабом, немощном теле… – в угоду матери подхватил Бадирт знакомые ему с детства строки Семи наставлений Прародителя.

– …а упорством дугорога¹³ и несгибаемостью железного сплава днем и ночью доказывает, что не зря его вечной душе на время даровано пристанище в теле огненного воина, сына пламенной земли Харх, – закончил за спиной матери и сына низкий хрипловатый голос с легким нездешним акцентом.

Еще сильнее повеяло флердоранжем, к нему примешались едкие ноты дыма и пряностей, остро щекочущие нос. Позади стояла жрица Йанги, власть которой простирались столь широко, что порой выходила за пределы понимания простых хархи.

Второй раз за утро Бадирт развернулся на звук знакомого голоса. Сейчас сердце его наполнилось совсем иными эмоциями, нежели при появлении матери. Перед ним словно из ниоткуда возникла молодая женщина – высокая, грациозно-худощавая, будто бы вовсе и не из народа хархи. У нее были длинные прямые пепельные волосы, высокие скулы и глаза, напоминающие два кристалла желтого гелиодора. Того самого, из которого высечены звезды, опоясывающие алтарную чашу.

«Может, это оттого, – подумалось вдруг Бадирту, – что Йанги слишком уж часто читала молитвы за всех нас, когда стояла здесь, склонив голову к водной глади алтаря? Может, она уже столько времени провела над этими плавающими свечами и этими блестящими фигурками, что ее глаза наполнились их светом? Она же как кошка. Так непохожа на наших женщин. Удивительна. И каждый раз какая-то… новая. Я люблю кошек». – Слившись в едином потоке восхищения, эти мысли стрелой пронеслись в голове принца.

Жрица, поправив на своем высоком лбу обруч с прикрепленными к нему черно-серебристыми перьями, не дополнила это непринужденное движение никакими иными знаками приветствия королевских особ. Она держалась величественно, но не стремилась подчеркнуть или как-либо усилить это. Облегающая бордовая туника простого покроя идеально сидела на изящной фигуре. Как и Окайра, Йанги никогда не злоупотребляла своими привилегиями, чтобы расцветить длинные узкие пальцы сиянием редких драгоценных камней, а платья – богатой вышивкой. Из придворных женщин замка-горы ее выделяли три основные черты: иноземная внешность (что как нельзя лучше объясняло прозвище «нездешняя», коим нарекли ее в народе), волосы цвета старого серебра без единой огненной пряди и татуировка в области «третьего глаза» – три закручивающиеся кверху спирали.

– Ваше Величество. Мой принц, – поприветствовала их Йанги.

Устремив отрешенный взгляд в небо, она сплела изящные пальцы в ритуальный треугольник и коснулась им лба. Было очевидно: все почтение жрицы адресовано не престолу, а иной власти – высшей и абсолютной.

Мать и сын одновременно последовали ее примеру. Бадирт – молча, а Окайра – одними губами монотонно шепча славословие в честь Огненного бога и его посредника на Харх в лице жрицы.

– Отрадно видеть вас здесь, – с улыбкой молвила Йанги. – Святилище всегда готово заново зажечь угасающее пламя в сердцах тех, кто денно и нощно печется о благоденствии и процветании земли нашей. Да не потухнут искры душ ваших, что озаряют своим светом все бескрайнее тело Харх.

Несмотря на торжественно-ритуальную интонацию, в речи верховной жрицы нельзя было уловить и тени фальши. Патетичное изречение прозвучало из ее уст так естественно, будто на самом деле Йанги произнесла самое обычное повседневное приветствие.

– Мой принц, – обратилась она к Бадирту, – ты пришел узреть справедливость Огненного бога?