Лекарство Во Мраке

— Конечно, простите, Господин Вильем, она не хотела. Понимаете, девушка хочет стать искательницей приключений, похоже, решила, что сейчас лучшее время для спасения кого-то… — продолжал оправдываться Льюис, когда Вильяму уже стало неинтересно, и он вернулся к раненой девушке.

— А вы что же, не считаете эту мерзкую девку колдуньей? — поймал рыцаря на слове инквизитор, и снова схватил бедняжку за лицо. Она всё также плакала и просила помощи, но сил делать это громче уже не было.

— Считаю или не считаю, это уже мое дело. Ваше — выполнять свою работу, а теперь, если изволите, мы пойдем.

— Конечно, конечно, не смею вас больше задерживать. Хорошего пути, — дружелюбно сказал Вильем, но чувствовалась холодная наигранность.

Не став больше медлить, Льюис крепко схватил Лилит за руку и увел подальше от солдат, не давая ей и слова сказать. Ведьма в последний раз взглянула в мокрые глаза раненой девушки, и по коже пробежали неприятные мурашки. Её судьба уже была решена — больше никто, кроме Святых, ей не поможет. Ещё одна смерть была на руках Лилит. Казалось бы, она должна становиться сильнее и увереннее от этого, чтобы помочь в следующий раз. Однако она ощущала совсем иное: скорбь и разочарование в себе, в Льюисе, в Святых и в большом мире.

Забежав в тёмный переулок, Льюис отпустил руку Лилит и тяжело закашлял, словно пытаясь выплюнуть из себя всё то, что его мучило. Его лицо было покрыто потом, он дышал тяжело и неравномерно, а тело дрожало от страха и напряжения.

— Твою мать, Лилит! Какого хера ты делаешь? Мы что, на героев похожи, или ты забыла, где находишься и кому принадлежит сейчас город? — кричал рыцарь, пристально смотря в расстроенные глаза девушки.

Она хотела извиниться, понимая, что была не права, но её природная уверенность и наглость не давали ей сделать это. Лилит чувствовала себя виноватой, но в то же время она не хотела проявлять слабость.

— Не забыла! Просто, в отличие от некоторых, я решила не засовывать язык сначала себе в жопу, а потом в жопу этого говнюка! Я пыталась помочь той бедолажке, пыталась спасти хоть кого-то за это путешествие, ты же лишь обижаешься, а потом злишься! — начала кричать ведьма. — Снова кто-то умер, и снова из-за меня! Я не могла оставить её одну там, на жестокую и медленную смерть, я не могла сделать вид, что ничего не произошло. Какой из тебя благородный рыцарь, если ты даже не попытался ей помочь? — расстроено спросила Лилит.

Льюис глубоко вздохнул и потёр глаза, словно хотел сбросить с себя тяжесть всех произошедших событий. Он пытался вернуть себе спокойствие, но его голос всё ещё дрожал от волнения.

— Оставить её там — жестоко и неправильно, но и помочь мы не могли. Мы должны думать о Талисии, о нашей миссии. Иногда приходится жертвовать одним ради спасения многих. Её смерть — на моих руках, но я должен продолжать двигаться дальше. А тебе нужно успокоиться и отпустить смерть Отца Матвея, он умер не ради твоего самокопания, в котором ты загнёшься, — тяжело проговорил рыцарь, смотря в испуганные глаза ведьмы. — Пошли, арендуем себе комнату, чтобы ты могла всё переосмыслить и успокоиться. А я попытаюсь найти Торгара.

Говорить больше не хотелось, и Лилит молча пошла за Льюисом, который теперь устало волочил ноги по грязной земле. Он выглядел подавленным, словно из него вышла вся жизнь и оптимизм. Ведьма чувствовала, как по её коже пробегают мурашки, словно Вильем всё ещё наблюдал за ней. Она чувствовала себя неуютно, словно за ней кто-то следит. Играет, как пешкой.

Даже в этом затхлом и бедном городке был богатый район, в котором скрывалась роскошная и бесчеловечная жизнь. Жители района были не просто неприятны, они были холодны и равнодушны к страданиям других. Почти все обитатели района были теми, кто не брезговал наживаться на войне и проблемах других. Они зарабатывали на смерти, а их совесть была чиста, как новенький мешочек с золотом в их же кармане. Все ходили в чистой, дорогой одежде, от них веяло запахом дорогих духов, а на лицах не было ни следа беспокойства, словно их жизнь была полна радости и счастья. Однако на улицах также сидели попрошайки, но для местных они были ниже собак, готовых выполнить любое желание, чтобы хоть как-то прокормить себя и свою семью. Бедняки были не более чем грязью под ногами этих богатых подонков. Худощавые дети с тоскливой улыбкой подходили к каждому, кто мог хоть что-то дать, и искренно умоляли их, а те лишь грустно посматривали на деток, пытаясь скрыть своё наплевательство. Девочки, девушки и женщины либо сидели на дороге, выманивая мелочь, словно беспризорные псы, либо продавали свои тела за несколько кровавых монет. Но не только девушки этим занимались. За время пути к таверне Лилит видела и несколько молодых мальчиков, к которым подходило пару богачей, пытавшихся скрыть лицо за капюшоном.