Лёха

— Относим туда Усова и часть имущества. Возвращаемся налегке и транспортируем Половченю и оставшийся груз. После чего там разбиваем лагерь и производим поиск в сторону дома лесника — вот тут (ткнул пальцем в карту) и этого, назову его хутором, строения. Товарищ Жанаев и вы, ефрейтор, делаете нормальные носилки, благо мы теперь брезентом разжились, вы, товарищ Семенов со своими товарищами — готовите вещи к транспортировке. Выходим через час. Вопросы есть?

— Вопросов нет — отозвались товарищи.

— Выполняйте.

Поминая старшину роты Карнача и всю кротость его, Семенов старательно составил список. Получилось даже где-то и красиво и боец полюбовался своим творением. После того, как он научился писать этот акт сложения букв в слова всегда вызывал у него тихую радость пополам с гордостью. На тетрадном листе, словно рота на торжественном построении выстроилось осмысленное и выстраданное:

Оружие группы:

1. пулемет ручной «хателлероулт» 33 патрона

2. винтовка немецкая 51 патрон

3. Винт. Мосинки — 3 шт. 110 патронов

4. Автомат л-та Березкина ППД — 0 патронов

5. СВТ 40 патронов

6. ТТ л-та Березкина — 8 патронов

7. Кинжалов — 3 штуки

8. Парабелум Середы — 4 патрона

9. Парабелум маленький — 3 патрона

10. Карабин в чехле — 36 патронов.

Одежда

1. Тулуп

2. Кумплект немецкой формы полный — 1 шт

3. Кумплект труд офицерский 1 шт.

4. Кумплект труд солдатский в крови 1 шт

5. Кумплект зеленый в крови. 2 шт.

6. Одежда Стецько (китель польский) 1 шт

Амуниция

1. Плащ-палатки немецкие — 3 шт.

2. Каски нем. 3 шт.

3. Бачки противогазные 3 шт.

4. Фляги 6 шт.

5. Котелки 7 шт.

6. Примус бензиновый 1 шт.

7. Печка с сухим спиртом «Эксбит» 1 шт.

Тут заметил, что не записал сапоги, что были в избытке, всякий брезент, одеяла и прочие вещи, например термоса. С термосами была дополнительная сложность — боец не знал, как правильно их записать и опасался обмишуриться. Совсем сложно было с харчами, потому как там Середа откопал и напереводил всякого разного, начиная с пакетиков, содержащих сухой пахучий порошок, но надпись, в чем артиллерист готов был побожиться — гласила, что это «Маршевый напиток» и кончая упаковками с сухим спиртом, что тоже вызвало непонимание у Семенова. Спирт — сухой?? Особенно удивился, когда Середа походя объяснил, что эти маленькие брусочки словно спрессованного сахара на самом деле — для разогревания пищи и для разжига примуса. Совсем запутал. Не меньше вопросов вызывали и консервные банки без этикеток, а их запасливый немец припас с десяток. Вот одну вчера открыли на ужин — оказались мозги. Что в других — никто сказать не мог. Единственно, что было ясно, что в своем мешке — три шмата сала, да лук-чеснок, а в немецком рюкзаке — свежий хлеб и два круга колбасы. Потом новоиспеченный старшина запнулся о чемодан и вспомнил, что еще и белье надо бы на учет взять, просто голова кругом шла, а времени — то и не было. Окончательно огорчило то, что совсем про аптечку забыл, все пилюли и баночки Середа сложил в жестяную коробку, взятую с брошенного перемотоцикла и теперь по уму надо было б разобраться, но этим заниматься Семенов откровенно побоялся. И категорически не хотелось выбрасывать хоть что. Просто сердце кровью обливалось, потому как за что ни схватись — ну все нужное, если и не сей момент, так завтра понадобится. Только, можно сказать, разбогатели — и на тебе. Так еще и самим себя раскулачивать. Что совсем горько.

Лейтенант возился с ранеными своими, вроде поил — кормил и говорил о чем-то. Семенов подошел поближе, присмотрелся. Оба бойца были какие-то маленькие, щуплые и это было хорошо, окажись тут здоровяки, тащить было б тяжелее. Один лежал совершенно безучастно и его лицо, восковое, с полупрозрачной какой-то кожей, неживое уже, только глаза двигались, Семенову не понравилось, словно со старой иконы лик, не здешний уже, не земной, а потусторонний. Плохо бойцу, отходит уже, пожалуй. Второй, лежавший на животе, отчего ему было трудно пить из фляги, наоборот был живехонький, злой и ругался как заведенный. Как пулемет частил. Ранение у бойца явно было стыдное, в задницу, но тут насмехаться б над ним Семенов не стал, как — никак серьезный семейный человек, не малец несмышленый и уже понимал, что на войне смерть с любой стороны подлететь может. Так бы попало в руку — и был бы как огурец, вот к примеру как бравый Середа, а так — лежи пластом и ни идти, ни ползти. Даже во сне не поворочаться себе в удовольствие. Раненый злобно посмотрел на незнакомого бойца, заранее ощетинился и приготовился ругаться, но морда у Семенова была постная, выражения имела не больше, чем свежеструганная доска и никакого ехидства в свой адрес измученный паскудной раной человек не обнаружил, потому и смолчал настороженно.

— Вот, тащ летнант, написал коротенько — протянул выстраданный литературный труд начинающий писатель Семенов.

Берёзкин невозмутимо листок взял, поставил точки над Ё в своей фамилии, исправил заковыристые слова «парабеллум» и «комплект» и спросил:

— Что мы можем тут оставить?