Леха (СИ)

Старикашка вздрогнул и дробно затрясся, когда в него потекла направляемая владыкой сила. Морщинистый лик заметно разгладился, согбенная спина выпрямилась, листочки на одежке налились зеленью.

- Вот так и ладно будет, - удовлетворенно кивнул Леший, оглядывая мужичка-лесовичка, в коем от дряхлого старикашки осталась лишь суковатая палка в руках. Да и та под взглядом владыки вся разом вспыхнула, заставив лесовика испуганно подпрыгнуть и затрясти обожженной рукой, да осыпалась серым пеплом. - Найди себе посох покрепче да попрямее, из клена или ясеня.

- Ить-ить, оп-па, - мужичек присел-встал, покрутил тазом, разминая поясницу, восхищенно крякнул. - Ды на кой же мне теперича посох, владыка? Вона ж я как молодой нонче! Э-эх, Ить-ить, оп-па!

- Посох лесовику положен, - назидательно сообщил владыка. - оно и по хребтине кого огреть опять же, буде кто безобразия в лесу творить.

- По хребтине-то? - оживился лесовик. - По хребтине-то надо! Ой, много кого тут по хребтине надо, Владыка! Вот я им покажу теперь кто в лесу хозяин! Ох и узнают они теперича, кто таков леший!

- Признал-таки, - улыбнулся пришелец.

Кого? - не понял лесовик.

- Меня.

- Ды, ясен пень, признал, владыка. Велес ты и есть.

- Тьфу ты, - с досадой сплюнул владыка, - а какого Лешего ты сейчас помянул?

- Дык, себя и помянул, владыка. Леший я, леший и есть.

Леший не врезал кулаком по макушке самозванцу только благодаря науке Кощея. Тот однажды научил, в минуту гнева задержать дыхание и сосчитать пальцы на руках. Пальцев, как и прежде, оказалось десять. Но гнев отступил.

- Запомни! - он ткнул пальцем в грудь лесовика так, что у того сперло дыхание. - Запомни, Леший здесь теперь только один! И это я! Внял?

- Ык, кхе, дык, а я? - испуганно выдавил мужичок.

- Ты есть лесовик этого убожества, именуемого лесом, - Леший повел окрест брезгливым взглядом. - И нарекаю тебя, коли в терновнике встретил, именем Терентий!

Бум-м, - это лесовик вновь пал ниц, врезав лбом аккурат в то углубление, которое выбил при первых поклонах. Но вбиться глубже не дали мясистые уши. Не то, при дарованной Лешим силушке, погрузился бы по самые плечи.

- Возношу хвалу тебе, владыка Велес, - забубнил он из углубления, - за то, что даровал мне, простому лешему безродному, имя собственное...

Леший подхватил недоумка за шкирку и зарычал ему в лицо:

- Леший здесь я! Ты - лесовик Терентий! Повтори!

- Леший здесь я. Ты - лесовик Терентий, - послушно повторил мужичок и полетел в колючие кусты терновника. Те, понятно, приняли хозяина мягко, не кольнув ни единой иголочкой, и аккуратно поставили на ноги.

Лишь после нескольких бросков, при последнем из которых он все же перелетел через кусты и грохнулся оземь, лесовик наконец затвердил, что леший теперь не он, а владыка Леший, коего он величает Велесом. Сам же он теперь лесовик с имменем Терентий.

- Фух. Ну, лесовика в ум-разум привел, теперича можно и лесом заняться, - облегченно вздохнул владыка, когда мужичок без запинок оттараторил, кто есть кто. - А что, Терентий, сведи ка меня с окрестными болотниками, озерниками, да мавками речными. Гляну я, нешто и они умишком тебе подобны?

- Нету нонче в округе болот да озер, владыка, - сокрушенно покачал лохматой головой лесовик.

- Это как же так-то? - не поверил пришелец. - Как же лес-то без них. Может, еще и родников окрест нет?

- И родников нет, владыка, - кивнул мужичок. Лес сам зришь какой. А ольшаник, тот и вовсе пропал.

Тут и поведал лесовик о том, что выкопали людишки невдалеке ямину бездонную, откуда руду железную достают в несметных количествах. В ту-то яму все окрестные воды и стекают. Воды людишки в лога запруженные вычерпывают, да в тех прудах рыбу, что поросей разводят. А еще воздвигля людишки град великий, в коем живет их тьма-тмущая. И ту воду, что в яму не утекает, энтот град выпивает. Оттого и ушли ключи глубоко под землю. А ушли ключи, пересохли и болота. Да и озера лесные попервой в болота превратились, а потом и совсем иссохли. Озерники да болотники со своими подопечными в те пруды перебрались, что людишки по логам напрудили.

- По началу прижились и там, став из озерников да болотников прудовиками - повествовал лесовик. - И мавок с кикиморами пристроили.

- И чего ж? - нетерпеливо поторопил Леший.

- Сила есть у людишек, владыка, жутчайшая, - округлил глаза мужичок, - лиликтричеством зовется. Так вот, иной ночкой темной подкрадутся они к пруду аки тати, да как шиндарахнут тем лиликтричеством! У мавок да прудовиков ашни чешуя в разны стороны летит, а глазья вот такенными становятся, - и рассказчик приложил кулаки к своим глазам. А рыба вся как есть кверху брюхом всплывает. Вот и подались водяные жители в дальние края.

- Нешто вовсе не осталось?

- Ежели кто и остался, то по речушкам прячется, лишний раз показаться боится. А еще пруд-озеро огроменное есть по ту сторону града. Кое-кто туда перебрался в ямины глыбокии, куды лиликтричеством не достать. Там и лес посправнее. Но то угодья другого лешего...

- Лесовика.

- Ась?

- Другого лесовика, - терпеливо попраыил Леший.