Леха. Современная повесть о настоящем человеке

Леха двинулся вперед, понимая, что у него есть ещё один удар, всего один, которым он может отправить соперника в третий нокдаун, тем самым, обеспечив себе победу в виду явного преимущества. Понимал это и Ермаков. Как и то, что до конца боя оставались считанные секунды.

Малыгин, бросился в сторону противника, тот ушел, тяжело срезав угол. Ещё одна неудачная попытка достать прямым.

– Тайм!

Рефери встал между боксёрами, подняв руки ладонями в стороны.

Бой был окончен.

* * *

Все происходящее в дальнейшем возвращалось к Лехе фотографическими пятнами воспоминаний, когда он, сидя в раздевалке, тяжеловесно сдирал кожуру набрякших потом бинтов. Напротив разместился Харламов, молчаливо принимая-передавая из малыгинской сумки полотенца – перчатки – минералку.

Победителем, по раундам 2:1, финального поединка признали мастера спорта Ермакова, которому, правда, сразу после поднятия руки понадобилась медицинская помощь. Благо, фельдшер дежурно присутствовал на турнире. Однако его квалификация и условия не позволили полноценно поставить на ноги потрепанного чемпиона. Несмотря на прилагаемые усилия, Ермакова стошнило прямо на колени окруживших его друзей. Очевидно, пропущенные в конце третьего раунда удары в голову и по печени создали встречный болевой эффект, вследствие которого Юра даже не мог нормально объясниться по симптоматике. В итоге, его, в накинутой на плечи дубленке, прямо в боксёрках, увезли в первую городскую больницу. Себя же Малыгин отчетливо вспомнил, только уткнувшись в раздолбанную дверь мужской душевой, куда, в прострации от принятых ударов и израсходованной энергии, он поперся прямо в боксёрской амуниции. Следующий снимок – суетное мельтешение спин и неровный срез скамейки, на которую спортсмен тяжело опустился. Как сошел с ринга, как прошествовал через весь зал, что говорил Харлам и зло выкрикивали с трибун друзья Ермакова – память не зафиксировала, оставив лишь неприятное послевкусие без четкого понимания причины. Адреналин ещё не выветрился из венозных тоннелей, поэтому боли не было. Дикая, неимоверная усталость с обидой напополам выгребала все чувства огромным половником армейской полевой кухни.

– Т… п… дил, – голос Хараламова, донесся откуда-то из подземных лабиринтов.

– Фто? – не вынимая капы изо рта, переспросил Малыгин. Он не узнал своего голоса. И дело было не в капе, которую Леха тут же сплюнул в ладонь, – не понял я…

– Ты победил, – уже отчетливее прозвучал голос Дмитрия, – рефери оба раза считал дольше, чем должен… В первый нокдаун я насчитал на тринадцать – пятнадцать, во второй не меньше семнадцати… И вся фишка в том, чтобы Ермак сейчас без последствий из больницы вернулся. Причём для всех. Для шишек из федерации, чтоб не угреться за кривое судейство. И для нас, чтобы его кореша к ночи в общагу не завалились. Разборку учинять.

«Для нас…» – внутренне отметил Малыгин и стало полегче.

Бинты комом свалились в раскрытую пасть спортивной сумки, стоящей на полу. Из неё же он вытянул джины и, превозмогая болезненную пульсацию в области селезенки, принялся натягивать прямо поверх боксёрских трусов.

– Хрень какая-то, обычные соревнования… С чего разборку-то затевать? – Леху мотало, одна нога скользнула мимо штанины – спросил он у Харламова.

– Алкоголь называется, – коротко ответил тот, трамбуя перчатки на дно сумки, – шары зальют сегодня в «Севере» или «Планете обезьян» и ночью вспомнят про «охреневшего в атаке»…

– В смысле про меня? – Леха продолжал тупить.

– Нет, про Николая Рубцова, поэта вологодского!

Харламов зачем-то подошел к дверям раздевалки, прислушался. За фанерой колыхался шум трибун и ринга, рядом слышался смех подростков.

– Давай уже, быстрее шевелись, – он вернулся от дверей и сел рядом, – или ты на награждение хочешь остаться? Все ж серебряный призер…

Дверь распахнулась. Через порог несколько суетливо, что для него было никогда не свойственно, шагнул Рома Ушаков. Тренер «Труда» и секундант Ермакова.

– Что, Лех, как ты, нормально? – скороговоркой выдал он.

В руках Рома теребил картонку грамоты и вымпел в триколоре российского флага.

– Нормально… Голова, вот, только раскалывается, – Леха через силу улыбнулся.

Его всё ещё коробило содействие Романа сопернику. Пусть и спорт, но всё равно цепляло.

– На, вот, тебе за второе место, – он сунул грамоту и вымпел Малыгину в руки, – Ермакова всё равно не будет на награждении, решили так всё отдать.

– Серьёзное что-то у него? – Харламов внимательно взглянул в глаза секунданту противника.

– Да нет, – Ушаков, заметно тревожась, оглянулся на дверь, – его братва к судьям подходили, мол, Малыга с локтя приложил. Газовали…

– Сука… – коротко матюгнулся Харлам.

– Да вы, чего?! – Леха, забыв про головокружение, соскочил со скамьи, – всё по-честному было! Какой локоть?!

– Краснова нет, разрулить некому, – Ушаков, словно не замечая финалиста, разговаривал уже только с Дмитрием, – может, ты, этта, своим позвонишь? Травникову?

– Куда? Я их только в смену рабочую и вижу. Да в зале… А ещё рано. И Новый Год опять же…