Лехаим!

Наконец троица двинулась, оглядев себя в витрине еще закрытого кафе. В большой зеркальной поверхности отразился маленький кривоногий Фима в синем матерчатом кепи, в каких ходили французские рабочие, и с красным платком на шее, коренастый Владимир Ильич в уже упомянутом котелке и полосатой тройке и длинный Моня в соломенном канотье с широкой цветной лентой и в светлом парусиновом костюме.

Три совершенно не подходящих друг другу господина шустро зашагали навстречу разгоравшемуся дню начала лета.

Зоркому Ильичу явно не нравилось, что Моня строит глазки проезжающим мимо молодым дамам, каждый раз дотрагиваясь пальцами до твердых полей соломенной шляпы.

– Что-то много евреев у нас в революционном движении, – хитро прищурившись, вдруг заявил Владимир Ильич.

– Я теперь Порошенко, – заметил Фима, – и, кстати, вероисповедание принял такое же, как у жены.

– Ефим Абрамович Порошенко, – ехидно высказался Моня.

– Зря вы, батенька, с вероисповеданием поторопились, – нахмурился Владимир Ильич.

– А шо? – огорченно спросил Фима. – Надо было какое-то другое выбрать?

– Огнепоклонство, – заметил Моня.

– Прекрасно! (получилось «пьегасно»), – воодушевленно воскликнул Владимир Ильич и даже на секунду остановился. – В этом что-то есть! Иносказательно – именно пламя революции есть наша вера!

И бодро зашагал дальше.

…Они уже пересекали Марсово поле, когда Владимир Ильич сказал:

– Что ж, батеньки мои, шагать нам еще пару часиков. На фиакре, конечно, доберемся за четверть часа, но надо беречь партийную кассу! – и он наставительно поглядел на Моню.

Умный Моня остановил экипаж. Первым на сиденье запрыгнул Владимир Ильич, за ним полез Фима, который, не оборачиваясь, сказал:

– Последний платит.

– Евреи всегда платят за православных украинцев, – пробурчал Моня, устраиваясь на переднем маленьком сиденье.

Окраина Парижа. Лонжюмо. Сельская местность. Придорожная таверна. Сдвинутые скромно накрытые в саду столы, правда, с бутылками вина. За столами тихо переговариваются человек пятнадцать.

Из остальных посетителей было лишь двое в одинаковых пиджачных парах, они сидели за столиком у входа, но с бутылкой сельтерской.

– Охранка, – многозначительно шепнул Владимир Ильич Моне.

– Если у вас такая конспирация, чего мы тащились за город? – удивился, расплачиваясь, Моня.

Владимир Ильич второй раз посмотрел на Моню с укором и резво направился к столу.

– Здравствуйте, товарищи!

Присутствующие вразнобой приветствовали лидера.

– Не будем засиживаться, – пробегая и здороваясь с каждым за руку, почти прокричал Владимир Ильич.

Добежав до тщедушного усатого кавказца с лицом, изрытым оспинами, он приказал:

– Коба! Будете вести стол. – И, поворачиваясь к аудитории, весело объявил: – У грузин тамада – вторая профессия!

– А какая первая? – вылез Моня.

– Рэволюционэр, – наставительно ответил черноусый.

Все расселись. Владимир Ильич по-хозяйски оглядел присутствующих.

– Серго! – закричал он. – Перестаньте есть глазами нашего секретаря. Ох уж эти грузины, спасу от них нет. Инесса! Товарищ Арманд, пересядьте.

– …Таким образом, – закончил через час свое выступление Владимир Ильич, – социалистическая революция в России неизбежна.

На пустом столе, где остались только початые бутылки и стаканы, речь главного оратора присутствующие за исключением Мони старательно конспектировали. В том числе и двое одинаковых у входа-выхода.

– Вам, батенька, что-то непонятно? – спросил Владимир Ильич у Мони.

– Да нет, все понятно, но ваша концепция построена исключительно на социальной политике, а вместо экономического анализа лозунги. То есть вы телегу поставили впереди лошади…

Владимир Ильич, заглядывая в глаза усатого, проникновенно у него спросил:

– Вы слышали, Коба, к нам, оказывается, приехал родной брат Плеханова?! – Потом повернулся к Моне: – Здравствуйте, дорогой наш Моисей Валентинович! – И сразу, без перехода, закричал: – Ефим! Порошенко! Вы кого сюда привели! Где вы раскопали этого фигляра-оппортуниста! От кого угодно, но от вас, Ефим, я такого вероломства не ожидал… А вы, Клим, что молчите? Вы же настоящий пролетарий, а не интеллигентское говно! Пора учиться давать отпор мелкобуржуазной сволочи!

Парень с простым лицом, аккуратным пробором, одетый в косоворотку, смущенно потупился и кивнул.

– Что вы, батенька, все время киваете, как китайский болванчик…

Тот, кого Владимир Ильич назвал Климом, вновь кивнул.

– Тьфу! – завершил свой монолог картавый гуру.

Моня встал, раскланялся.

– Помяните мое слово, боком выйдет вам ваша революция! – на прощание сказал он.

Эпизод 5 Август 1919 года Баку. Операция «Деньги Нобеля»

Они сидели в чайхане в Нагорном парке. Моня и главный управляющий нобелевскими промыслами в Азербайджане господин Юханссон. Внизу под ними млела на жаре бакинская бухта. На золотистой от солнца воде темнели силуэты трех эсминцев. Дежурный катер тащился от мрачных кораблей к берегу.