Лёхин с Шишиком на плече (СИ)

Постоял над Олегом, тяжело раздумывая о ненужном: расскажи начистоту о домовых и привидениях этому любителю погулять по Интернету — покрутит пальцем у виска. Или не покрутит, но подумает о том же. А "лабораторного человека" проглотил и не поморщился. Да ладно, это и есть настоящая фантастика: скажешь человеку совершеннейшую чушь, но добавишь парочку нужных слов: ведомство, лаборатория, генетические исследования — и получишь абсолютную веру в изначально дикую информацию.

Угрюмый Лехин вернулся на кухню.

— Спать нельзя. Палас пропал. Напиться не удалось. Какой еще сюрприз мне предложите? Давайте-давайте, выкладывайте. Я же видел, как вы ворохнулись, когда Олег назвал фамилию этого доктора философских наук.

Дознание пришлось ненадолго отложить.

Речь он произнес с порога, приглядываясь, куда бы примоститься. Один табурет был занят Джучи, кот открыл на хозяина сонный глаз и снова зажмурился. Сгонять Джучи с нагретого местечка не стоило: между пушистыми лапищами лежала "помпошка". Может, хоть кошачьих снов наберется, легче ей будет… На втором табурете сидели трое домовых. При виде Лехина Прокл попытался спрыгнуть на пол — Елисей и Никодим крепко схватили за ворот, и Прокл, жалко и испуганно помаргивая, принялся отвешивать поклоны Лехину сидя.

Чтобы успокоить домового, Лехин сердечно поздоровался:

— Добрый вечер, уважаемый Прокл!

Лучше б не здоровался. Прокл немедленно сгорбился, маленький и несчастный. Ну, не привык он к такому вниманию! И Лехин с сочувствием подумал: "Удивительно, Федька Кривой — буян первостатейный, а домовой у него забитый. Из-за того что Федька пьет?"

Третий табурет заняли привидения. Им, видимо, важно было ощущать себя людьми, и Лехин, ни слова не говоря, сходил в прихожую, освободил еще один табурет от кипы газет и журналов и принес на кухню. И получилось, что хозяин снова сел к столу и не просто так: домовые посуду прибрали и вымыли, и стояла на столе одинокая чашка с темной жидкостью, в которой тонул ломтик лимона.

— Что это?

— Кофе.

— И вы предлагаете мне это выпить?

— Настоятельно рекомендуем.

— Остыл уже.

— Правильно. Еле теплый, без сахара, с лимоном. Противный — как раз то, что надо, Алексей Григорьич.

Лехин думал только поморщиться. Ан нет. Горькая кислятина со страшной силой передернула все тело. Зато подействовала как хороший вдох нашатырки. Дремоту будто смыло водой, мозги прояснели. Кажется, присутствующие уловили состояние Лехина, так как сразу приступили к делу.

— Знаешь ли ты, Алексей Григорьич, что такое медиум? — важно спросил Дормидонт Силыч.

— Это который духов вызывает и с ними общается… О, я медиум!

— Точно так и есть, — согласился Дормидонт Силыч. — Только ты, Алексей Григорьич, можно сказать, медиум стопроцентный и активный. Тебе нет нужды вызывание обставлять диковинным ритуалом, пользуясь определенными предметами. Ты сразу посмотрел да поговорил. А вот Дмитрий Витальич Соболев — медиум частичный.

— И что это значит?

— Он тоже может поговорить с нами, но не так, как ты. Настроился, ощутил наше присутствие, заговорил только — и нет, опять глаз да ухо не так слышат да видят. Уж сколько мы с ним бились-бились, а пробиться так и не сумели. А потенциал у него огромный!

— Как вы заговорили, Дормидонт Силыч, — невольно заметил Лехин — раньше таких слов не употребляли.

— Так ведь радио слушаем, телевизоры смотрим, небось, — вздохнуло купцово привидение, — как не говорить-то на современном языке. А что на стародавний сбиваемся — так прошлое тоже охота повспоминать.

— Ладно. Возвращаясь к нашим баранам… Итак, теперь мы знаем, что Проводник — это медиум Соболев, насколько я понимаю, хорошо известный городским призракам. Что нам дает это знание?

Привидения заколыхались, и странно было видеть их колебание именно сейчас, когда, по мнению Лехина, выглядели они совершенно людьми. Трое сидели по краям табурета, как подобает взрослым, солидным людям (слегка исчезая друг в друге), а четвертой, Линь Тай, медленно кружил над ними распластанной лягушкой. Итак, привидения заколыхались, но промолчали. Зато ехидно высказался Елисей:

— Чтой-то ты, Лексей Григорьич, не то сказал, вернувшись к нашим баранам. Озадачиваться мы должны не тем, что получили новое знание. И не тем, как его применить. Озадачиваться нужно другой стороной вопроса.

Елисей замолчал, почему-то с торжеством глядя на призрак безымянного агента. Лехин выждал, будет ли продолжение; увидел, что не он один дурак, который ничего не понял, и недовольно спросил — явно за всех:

— Ну и чему ты, Елисей, радуешься? Тому, что слов твоих никто не понял? Я, например, сразу признаюсь: твои слова для меня — сущая бессмыслица. Представь, что перед тобой полнейший дебил, наберись терпения и объясни, как объяснил бы трехлетнему ребенку. На пальцах. И с подробностями, пожалуйста.