Лехинский царь (СИ)

-- Отец? -- донеслось со дна оврага. -- Отец, я здесь!

-- Фалько, ты жив! Жив!

-- Я здесь, отец!

Коред не стал присоединяться к всеобщему ликованию и принялся аккуратно спускаться вниз, придерживаясь за покатый земляной край. Но размытая дождём земля, перемешанная с глиной, была слишком скользкой и Коред, не удержавшись на ногах, рухнул, покатившись вниз на спине, перепачкав штаны и плащ.

Фалько сидел рядом с лошадью на коленях. Кобыла лежала на боку, одна из её передних ног была неестественно выгнута, а из брюха торчала скрюченная коряга. Кровь, в свете факела кажущаяся чёрной, вытекала из раны и стекала по коряге на землю. С каждым разом ржание раненого зверя становилось всё тише и жалобнее.

Коред, чьим первым порывом было свернуть мальчишке-конюху шею, с большим трудом смог перебороть себя. Вместо этого он вздохнул, вытащил из-за пояса кинжал и, подойдя к лошади, одним сильным движением избавил животное от мучений. На один миг кобыла дёрнулась всем своим телом, а потом затихла. Кровь, хлещущая из перерезанного горла, растекалась по дну оврага.

Альбин, спустившийся следом, прижимал к себе перепуганного сына и молча, наблюдал за охотником. Когда тот отвернулся от убитой лошади с окровавленной сталью в руке, Альбин попятился, увлекая мальчишку себе за спину.

Но Коред лишь вытер лезвие кинжала о край своего плаща, засунул его за пояс и сказал:

-- Снимайте с неё пожитки и давайте возвращаться. В деревне меня ждут новая кобыла и несколько бутылей самогона в придачу.

12

Обратно в деревню они возвращались в полном молчании. Коред шел впереди, таща на себе седло убитой лошади. Альбин и его непутёвый сынишка двигались следом, неся попону, седельные сумки и прочий скарб.

Коред заметил, что отец парнишки держится между ними, не подпуская их слишком близко друг к другу.

"Он весь трясётся, как перепуганный суслик", -- догадался охотник. -- "Никак боится, что я передумаю, и сверну мальчугану шею".

Он, конечно, не собирался причинять парнишке вред. Максимум, на что тот мог рассчитывать, так это на хорошую порку вожжами. Но его отец, наверняка, справится с этим и без его помощи.

А этого ли он боится? В голове Кореда закружились тревожные мысли, и слова Альбина всплыли в его памяти, заставив поёжиться. "Никогда не знаешь, что окружает тебя в темноте" -- сказал он ему, когда они вместе шли по следу его сына.

Коред слишком хорошо его понимал. Он и сам частенько сталкивался с тем, что прячется в темноте. Это было его единственной целью, его долгом, смыслом существования. Только когда это случалось, он входил во тьму с мечом в руке и страх не довлел над ним, как довлеет сейчас над Альбином.

Охотник вдруг ощутил себя неимоверным глупцом, вспомнив, как несколько часов назад он рассуждал про себя о том, что меч ему не пригодится. Он удостоверился, что мешочек с субстанцией всё ещё висит у него на поясе, но это не уняло его тревоги.

Они продолжали идти. В тишине, без привалов, словно солдаты на марше. В иной раз Коред облюбовал бы какую-нибудь рощицу, чтобы укрыться там от дождя, развести огонь и переждать ночь, но только не в эту ночь.

-- Долго ли нам ещё идти? -- нарушил молчание Фалько. Он виновато смотрел из-за спины отца, переводя взгляд то на охотника, то себе под ноги.

-- Дольше, чем если бы мы ехали верхом, -- нехотя ответил Коред. -- И если бы не тащили поклажу на своём горбу, словно мулы.

Он уже остыл и не очень-то и злился на парня за его выходку. В конце концов, злиться на молодых и глупых ему уже не пристало. Если уж на то пошло, ему стоило ругать лишь себя: он сам спровоцировал парня и не предусмотрел подобного исхода. Но Коред не был бы собой, если бы не язвил и не издевался.

-- Простите меня, господин, -- неуверенно сказал Фалько. -- Я не так хотел, я думал...

-- Ты не думал, -- оборвал его отец. -- Если бы ты думал, то понял бы, что в ночь, да на хромой кобыле, тебе не проехать и двадцати лиг. И куда ты, вообще, направлялся?

-- Я ехал в Желанный Приют, -- помедлив, ответил Фалько.

-- Желанный приют находится на юго-востоке, а ты поехал на юго-запад, дубина. На юго-западе на три сотни лиг нет ничего, кроме изъеденных дождями оврагов и желтой травы.

-- Такие места с радостью станут для безмозглых путников желанным приютом, -- вставил Коред. -- А заодно и последним.

Они обогнули очередной овраг, который Коред помнил по прошлому разу, когда они проходили здесь с Альбином.

-- Ты мне вот что скажи, -- начал он. -- Какую из лошадей ты отдашь мне взамен той, что ты отдал воронам? Или мне забрать обеих?

-- Обеих? -- изумился парнишка.

-- Обеих, -- повторил Коред. -- Если одна покажется мне слабой и не выносливой, и я решу, что она упадёт на половине пути, то я заберу и вторую тоже. Когда первая издохнет, я пересяду на вторую. А если и вторая покажется мне хилой, то я возьму и вашего мула -- пусть перевозит мои пожитки.

Коред оглянулся, и выражение лица мальчишки заставило его усмехнуться.

Впрочем, конюшонок не стал спорить, а вместо этого сказал: