Лекси-Секси

Лекси проходила курс истории искусства в университете. Она была в Риме и видела античные статуи, но он был лучше самой совершенной из римских статуй. Он был абсолютно спокоен, весь собран и потрясающе возбужден. Огонь отбрасывал тени на его грудь и чресла. Она, чуть покачнувшись, сняла с себя свитер и рубашку. Расстегнула юбку, и та упала. Она видела, как Сэм быстро втянул в себя воздух при шелестящем звуке падающей ткани. Она сняла майку и оказалась в своем цветастом нижнем белье — похожие на капусту розы в полном цвету.

Она высвободила ногу, опустилась рядом с ним на колени и начала водить ладонью по его груди и животу, изнемогая от жара.

— Александра, — тихо, с хрипотцой произнес он, и она наклонилась и поцеловала его. Он подмял ее под себя и перекатился, оказавшись сверху. Ладони его накрыли ее ягодицы. Он привлек ее ближе к себе. — Я так этого ждал, — сказал он.

Для слепого парня он прекрасно ориентировался. Лекси совсем не пришлось направлять его движения. Их тела на удивление хорошо понимали друг друга. Она хотела сказать ему, что им может не хватить места для полной разминки, но его красивые предплечья делали жим за жимом без всяких, казалось, усилий, и он двигался именно так, как ей того хотелось, и вскоре она потерялась в ощущениях и вообще забыла о сердечном ритме или дыхании.

Она хотела сказать ему, что надо менять положение для того, чтобы включать в работу другие группы мышц, но он и тут был на шаг впереди нее, и тело ее выгибалось и открывалось ему навстречу так, как она совсем от себя не ожидала, и ей хотелось большего. Только она об этом подумала, как он сорвал с ее губ стон наслаждения. Один, потом другой, третий…

Сознание ее пыталось ухватиться за мысли о смазке или контрацепции, но все эти мысли куда-то улетучивались и сгорали, как искры в костре. И тут Сэм прошептал ее имя. Он был на пределе. Пьяная от желания, она потянулась за маленьким пакетиком. Их руки встретились на краткий миг. И затем был лишь один ритм — ритм, с которым его тело погружалось в нее раз за разом, и удовольствие, которое нарастало все быстрее и быстрее.

Потом вдруг ей показалось, что все свечи на всех новогодних пирогах, которые были в ее жизни, разом зажглись, и пламя их затанцевало, умоляя ее успеть загадать желание.

И затем она услышала, как Оби Ван сказал: «Примени силу, Люк»[5].

Она полетела вниз, в бездонную черноту.

Сразу после ее разрядки наступила разрядка у Сэма — не просто несколько коротких судорог, а долгая, полновесная, пробравшая и ее до самых костей.

— Слепота проходит, — предупредил ее Сэм. Ему еще требовалось какое-то время, чтобы прийти в себя.

Она натянула спальный мешок себе на грудь и опрокинулась на спину, глядя в потолок. Щеки ее пылали, темные волосы от влаги и жары завились кудряшками вокруг лица. Он видел, что кремовые лямки ее бюстгальтера впились в плечи. В следующий раз его тоже надо будет снять.

Какое-то время они лежали, опустошенные, молча, глядя в потолок и слушая, как гудит огонь в камине. Своей ногой она ощущала его бедро. Она улыбалась, серия спазмов еще не прошла. И, словно откликаясь на ее состояние, его тело тоже сжалось в спазме.

Теперь он понял, почему она так стремилась закрывать тело. Не для того, чтобы замаскировать толстыми свитерами какие-то недостатки фигуры, а затем, чтобы скрыть страстность.

То, что ты видишь, не то, что ты получаешь. Это правило как нельзя лучше подходило к ней, да и к нему тоже. Она не была той правоверной прихожанкой, что, лежа на спине, будет терпеть приставания мужа во имя Бога и страны. А он не был дружелюбным местным умельцем. Возможно, все так и стоит оставить.

Это соитие с завязанными глазами было едва ли не самым скромным из тех, что когда-либо осуществлял Сэм Уорт, но Сэм обычно в занятиях любовью был осторожен и держал ситуацию под контролем, а сегодня он не был ни осторожным, ни отстраненно-внимательным. И он был абсолютно уверен в том, что у нее точно так же снесло крышу.

Ему нравились те звуки, что она издавала, эти всхлипы и как бы удивленные вскрики, словно раньше она никогда не испытывала ничего подобного. И ему нравилась ее неосознанная требовательность.

Она слегка пошевелилась.

— Библиотека уже была построена, — сказала она. — Что с ней случилось?

Он продолжал смотреть в потолок. Как это на нее похоже — задать самый главный вопрос, прикоснуться к самому главному его секрету.

— Она сгорела.

Она ничего не сказала. Может, он и сумел на какое-то время лишить ее рассудка, но сейчас к ней снова вернулась способность осмысливать происходящее. Он сам удивился тому, что сделал: он позволил ей работать с его документами. С документами, по которым можно проследить все — его прошлое и причины, заставившие его вернуться сюда.

— А сейчас ты строишь заново?

— Да, должен построить, пока не истечет срок разрешения.

— Надо полагать, дамам из клуба пришлось устраивать немало благотворительных базаров.