Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.

Выбор критериев научных исследований был предопределен господствовавшим в нач. XX в. символизмом как типом художественного сознания, обуславливающим реконструкцию классической эстетики в творчестве самих художников-символистов в иных, неклассических, системах художественных ценностей. Эстетика символизма предполагала взгляд на прежние категории совершенно с других позиций, нежели вся предшествующая эстетика русского романтизма, и Э. как аналитик начинает поиск ее философского обоснования в общеэстетической системе романтизма, вычленяя из него символистскую направленность.

Поиск привел его к необходимости изучения природы художественного знания, что определило не только область его научных интересов, но и метод исследования художественной литературы. Представление о символизме как особом типе художественного сознания в безграничных ответвлениях романтизма дало ученому возможность сделать концептуальную разработку структуры эстетической системы символизма не столько как направления, сколько в плане изучения природы самого термина «символизм» на том сложном этапе исторического движения, когда распадающиеся традиции предшествующей символики романтизма вновь всплывают на поверхность уходящих течений и становятся доминантами в конструкциях новых художественных форм.

Э. отказывается от академического подхода к исследованию худудожественного произведения, предполагавшего опору на социально-психологические аспекты искусства. Он пытается определить, что есть то метафизическое целое художественной вещи иного, нетрадиционного образца, предлагаемого искусством символизма, и как и из чего это целое складывается. Предмет изучения выбран — символ как категория «связующая настоящее и прошлое, «я» и внешний мир, мир и миф. Как строится символ, в какой форме он предстает в художественном произведении, в чем разница между формой вещи и самой вещью и есть ли эта разница вообще, что делает форму (или вещь) художественной, в каком взаимодействии находится художественная форма с историей как культурой взаимозависимостей неких всеобщностей, представляющих время бытия этих всеобщностей как неподвижную структуру, переходящую из одного века в другой в форме внешних, поверхностных изменении, которые проявляются в виде тех или иных явлений, событий, и, в том числе, в произведениях искусства как их специфических моделей, — круг вопросов, занимающих Э. в этот период. Метод для изучения символа как связующего звена между целым и частностями, который определил для себя Э., он обозначил как морфологический, так как под частностями он понимал такие объемные категории, составляющие символ, как материал и стиль.

Материал требовал детального анализа, так как само понятие материала складывалось из понятий «язык» и «культура», т. е. той части художественного интеллекта, которая объединяла эти понятия в поэтику художественного творчества. Материал преобразовывался в форму благодаря приемам мастерства, отсюда вырабатывался особый стиль произведения, который, в свою очередь, представлял собой сложную систему связей языковых единиц, служащих основанием понятия «художественность». Форма сама по себе, без взаимодействия с названным понятием, ничего не говорит, но форма художественная есть то самое целое, в котором заложена гармоничная данному произведению истина, а это уже является символом.

Символ, трактуемый Э. как явление метафизическое, привел его к исследованию техники художественного процесса как одной из величин, воздействующих на общую культуру стиля — доминанте авторского самовыражения, которая завершает конструкцию предполагаемой формы, тем самым обозначив форму как произведение искусства. Техника художественного процесса предполагает авторскую работу с большим количеством словесных форм и конструкций, сочетающихся в бесконечном сплетении самых неожиданных семантических поворотов. Подобные неожиданности в разломах лингвопоэтического характера рождают поэтическую метафору, требующую от ученого особой чуткости для обозначения природы ее происхождения и существовавния. Э. начинает анализировать художественные тексты с позиций историко-временных функций языка, отодвигая семантику к отдельным частям слова, изыскивая связи морфем разных, казалось бы, уровней и находя в различных как семантических, так и лексических сущностях слов общие формы выражения.

Детальное изучение языковых форм сближает Э. с ОПОЯЗом (1917). Ему понятны взгляды руководителя школы В. Б. Шкловского а области формообразующих элементов поэтического языка, к каким он относил, например, стиль, и его статья этого периода «Как сделана «Шинель» Гоголя» принадлежит к числу первых морфологических исследований как стилеобразования, так и частных проблем организации материала в системную структуру произведения при помощи художественных приемов.