Лексикон (СИ)

Хлестнул по ушам грохот. Защитникам «Немезис» предстало удивительное зрелище: на дырчатых железных ступеньках пульсировали и плевались тонкими молниями светящиеся голубоватым сиянием шары размером с теннисный мяч – электрические сердца призраков. Раскаленный пар, составлявший плоть «стим бойз», смело взрывной волной – но они медленно восстанавливались: клочья белёсой субстанции скользили к сердцам, окутывали их, мало-помалу принимая форму человеческого тела… Смертоносный чугунный цилиндр упал в нескольких дюймах от ближайшего из сердец. На этот раз взрыв был куда более мощным. «Немезис» содрогнулась, словно раненное животное: эффект был сравним с попаданием крупнокалиберного снаряда. Чудовищная энергия, сконцентрированная в шаровой молнии сердца, вырвалась на свободу, вызвав цепную реакцию – трое призраков, находившихся поблизости, разделили судьбу первого. Молнии змеились по полу и стенам, корежили несущие конструкции, прожигали переборки, превращали находившиеся поблизости приборы и механизмы в груды оплавленного металла…

И тут вожак призраков дал сигнал к отступлению. У врага, похоже, сыскалось оружие, способное убивать их – а платить столь высокую цену «стим бойз» не собирались. Пройти через боль и страдания перерождения, обрести новую жизнь – чтобы вот так, запросто, потерять её вновь? Ну уж нет… Вибрации неслышного людям зова пронеслись по коридорам линкора: «Уходим! Уходим! Отступление!» Туманные силуэты заструились по коридорам со скоростью, недоступной созданным из плоти и крови; переливающееся, вспыхивающее электрическими искрами облако сошло на нижнюю палубу, покатилось к распахнутым шлюпочным люкам – и кануло вниз, смешавшись с густым туманом. Всё произошло в считанные мгновения: ошеломлённые, обожженные люди недоверчиво переглядывались, не веря в свою удачу – но о жутких пришельцах теперь напоминал лишь дым, гарь и стоны раненых.

***

Может показаться невероятным, но Ласка хватилась Озорника не сразу. Воздушный налёт она пережила, съежившись, в крохотном чулане под трапом – матросы хранили там ветошь и верёвочные швабры-лентяйки. Рвущиеся на палубе бомбы не могли повредить ей – но девушка судорожно вздрагивала и сжималась в комок при каждом разрыве: стальной корпус броненосца отлично проводил звуки. Немного погодя её нашел Лидделл – и едва не за шиворот потащил за собой в машинное отделение. Там Ласка словно очнулась: привычная работа подействовала, как лекарство. Перекрыть клапаны 4-L и 15-G, затопить балластную цистерну правого борта до отметки пять, сбавить до минимума обороты маршевого водомёта… «А где же Лев? Корабль повреждён, быть может, скоро затонет – почему он не отменил всё это? Неужели…»

Она бросилась на палубу – и едва не споткнулась об Озорника: он лежал неподвижно, на том самом месте, где его оставил капитан. Сознание девушки словно раздвоилось: одна Ласка, замирая от ужаса, смотрела на неподвижное тело, другая хладнокровно сомкнула пальцы на его шее, нащупывая пульс. Он был: сонные артерии вздрагивали мелко и быстро, гоня кровь. В отблесках пожара было не понять – ранен ли Осокин и насколько серьёзно. Ласка взвалила его на плечи и подтащила к люку. Здесь силы оставили её; девушка растеряно осмотрелась. Внезапно её осенило.

– Потап! Потапка! Где ты?! Помоги мне!

Заклацали по трапу когти. Мохнатая шкура Потапа вся пропахла гарью: медведь помогал тушить огонь.

– Здесь я… Ты как?

Со мной всё нормально, – отмахнулась девушка. – Лёва…

– Зацепило али контузило?

– Не знаю, надо в лазарет…

– Ох, вот незадача… – медведь осторожно поднял Озорника и полез обратно, едва не столкнувшись с матросами: кто-то, наконец, догадался позаботиться о раненых.