Лекции и интервью

«Когда я познакомился с доном Хуаном, — вспоминает он в вышеуказанном интервью Сэму Кину, — у меня было очень мало личной силы. Я вел очень эксцентричную жизнь, внешне был агрессивным и взбаломошным, но внутри — неуверенным и нерешительным. Как и большинство интеллектуалов, я чувствовал себя защищенным, хотя в действительности не был привязан ни к чему. Я постоянно думал о самом себе и вел бесконечные диалоги с самим собой. Этот внутренний диалог прекращался очень редко».

Я ухватилась за эту тему:

   — Дон Хуан утверждал, что для того, чтобы действительно хорошо думать, надо прекратить думать?

   — Да, нужно оставить мир привычных мыслей, потому что они предлагают только самоподтверждение. Маг-яки был уверен, что, только остановив внутренний диалог, ученик может надеяться на то, что на него снизойдет Дух. Одновременно он жаловался, что никто не хочет идти по пути свободы.

   — Как ты считаешь, это страх потерять нормальное состояние сознания удерживает нас от остановки внутреннего диалога?

   — Когда этот страх преодолен, открывается щель к свободе и прекращается концентрация на собственной важности и на самом себе.

Дон Хуан также позволил нам понять, как человек отказывается от безмолвного знания в пользу рационального мира. Космические силы и безмолвное знание открывают перед нами мир, полный демонов, в то время как рациональность успокаивает нас. Но в наше время повседневный мир уже не приносит нам успокоения. Дон Хуан уверял, что надо вернуться назад, к безмолвному знанию, и на этот раз без страха, потому что мы принесем из ада, в который мы опустились, очень важный трофей — разум.

   — Если имеются иные аспекты реальности, то нужно быть совершенно особенным человеком, чтобы их воспринимать?

   — У людей есть глубинная предрасположенность к магии, а разум означает гандикап, фору.

   — Почему?

   — Повседневный мир обладает столь необычной властью, что не дает нам никакого выхода. Нас обучают с раннего возраста вращаться вокруг собственного «я», личности, и даже не вокруг всего человеческого существа, а только вокруг социальной личности. Такая зависимость не оставляет иного выхода.

   — Это справедливо для всех людей?

   — Годы, которые мы проводим, занимаясь этой деятельностью, глушат в нас магическое, и тогда остается только личное «я» со всеми его глупостями.

   — Дон Хуан упрекал тебя, что ты маскируешь свое самодовольство под независимость, и заметил, что чувство собственной важности представляет собой другую сторону жалости к самому себе.

   — Это состояние можно еще обозначить как состояние необычайной лени, и оно, очевидно, присуще нам всем. Из него возникают наши идеи о личной свободе, потому что в действительности никто не может стать нам слишком близким. Таким образом, мы замыкаемся в нашей целостности, которая на самом деле является только плодом нашего воображения и представляет собой в действительности барьер, стоящий на нашем пути к свободе, — заключил он резким тоном.

Дон Хуан занимался не-деланием, которое известно также из даосизма, и Кастанеда коротко рассказал об этом.

   — Интересуешься ли ты другими восточными философиями или дисциплинами? — спросила я.

   — Я изучаю кунг-фу, — ответил он.

   — А, так вот почему ты в такой хорошей форме!

   — Естественно, я в хорошей форме! Я занимаюсь этим ежедневно, — подтвердил он.

От Флоринды я узнала, что Кастанеда не только делает кунг-фу, но и является Мастером в этом искусстве.

Несколько месяцев спустя я обнаружила посвящение в его седьмой книге «Огонь изнутри»: «Я хочу выразить мое удивление и мою благодарность необыкновенному учителю, Х. И. Ли, который помог мне вновь восстановить мою энергию и показал мне другой путь к полноте жизни и хорошему самочувствию». Был ли этот Ли тот Мастер, который обучал его кунг-фу?

От разговора о борьбе кунг-фу мы перешли к йоге, одной из самых распространенных и самых подверженных мистификациям дисциплин. Кастанеда рассказал, что однажды в Калифорнии он был приглашен в один из самых комфортабельных центров йоги.

   — Меня усадили рядом с гуру. Я не знал, о чем я должен говорить. Время от времени он поглядывал на меня и выдавал комментарии примерно такого рода: «А вам нравится Калифорния?» — он захохотал и продолжал: — Когда я попрощался, он обрызгал меня некоторого рода святой водой, которая изготовлялась из мочи их религиозного вождя, потому что все, что выходило из его тела, тоже считалось святым.

   — Уж если мы заговорили об этом, как ты относишься к теории реинкарнации?

Она ему не особенно нравилась, и он высказал свое недоверие очень жестко: