Лекции о литературе. Диалог эпох

Одним из ранних опытов Достоевского в сфере «фантастического реализма» можно назвать повесть «Двойник» (1846), в которой отражена история мелкого петербургского чиновника со всеми его проблемами и страхами. Достоевский показывает типичного «маленького человека», господина Голядкина, который влачит жалкое существование, мечтает о продвижении по службе и изредка пытается доказать себе, что он не так мелок, как всем вокруг кажется. Он ругается с камердинером, посещает врача, жалуясь ему на злоумышляющих врагов, ездит за покупками, пытается прийти на именины дочери статского советника, своего «благодетеля», откуда его, впрочем, выставляют, как «нежелательного» гостя. Его жизнь переполнена незначительными событиями, мелкими хлопотами и карликовыми амбициями.

Но в какой-то момент история Голядкина приобретает фантастический оттенок, потому что у него, такого обычного и ничем не примечательного, вдруг заводится двойник, точная копия, даже с тем же самым именем и фамилией. Отношения между оригиналом и копией развиваются по сложнейшему сценарию, увенчиваясь сценой отправки оригинала в сумасшедший дом. Двойник, Голядкин-младший, фигура фантастическая, его появление окутано тайной, и вплоть до самого финала читатель так и не сможет ответить на вопрос о достоверности его существования. В духе фантастического реализма мы можем задаваться вопросом о том, стал ли двойник порождением воспаленного воображения сходящего с ума героя, или все же его фигура вполне материальна и он на самом деле сплел интригу с целью устранения своего оригинала. Окончательного ответа Достоевский не дает.

Усугубляя реалистичность происходящего, фантастический персонаж участвует в обыденной жизни, обладает всеми чертами мелкого петербургского служащего, пронырлив, бесчестен и гнусно «подсиживает» свой оригинал на службе. Такое сочетание фантастического и обыденного, узнаваемость в фантастических объектах черт действительности типично для фантастического реализма. Один из первых таких двойников в европейской литературе – Джеральдина, теневая сторона идеализированной Кристабели в одноименной поэме Кольриджа, написанной в 1797 году.

Продолжил эту традицию немецкий романтик Э. Т. А. Гофман. Его повесть «Двойник» и оказала непосредственное влияние на Достоевского.

Доппельгангер (правильнее: Доппельгенгер; нем. Doppelgänger – «двойник») – в литературе эпохи романтизма двойник человека, появляющийся как темная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю. В произведениях некоторых авторов персонаж не отбрасывает тени и не отражается в зеркале. Его появление зачастую предвещает смерть героя.

Так, в романе «Преступление и наказание» автор создает странную, почти невероятную атмосферу полусна-полуяви, в которую читатель погружается вслед за героем, у читателя буквально теряется ощущение реальности и ее границ. Петербург в романе не объективная реальность, а часть внутреннего мира героя. Ничто не существует вне мира его оскорбленной души. Мир, изображенный в романе, существует в воспаленном сознании человека, почти оторвавшегося от земли, не чувствующего земного притяжения; перед читателем – крайне субъективная картина, пропущенная через угнетенное сознание Раскольникова и служащая лишь аргументом в том споре, который он ведет со всеми и с самим собой.

В романе «Преступление и наказание» (1866) фантастический реализм проявляется не в форме проникновения мистики в повседневность, а в форме снов и видений, т. е. своеобразных «пророчеств», которые играют большую роль в событийном плане и в формировании мировоззрения героев. Сны предупреждают героев о чем-то, отражают их внутренний кризис. Так, Раскольникову накануне убийства снится избиваемая лошадь, которую он хочет защитить, но не может, и ужас перед убийством лошади есть не что иное, как предвестье ужаса перед убийством человека, которое испытает герой, зарубив топором старуху-процентщицу. Кстати сказать, сон с лошадью взят Достоевским из известного стихотворения Н. А. Некрасова, но по-своему был переосмыслен романистом. Совесть Раскольникова предостерегает его от прямолинейного следования теории о «праве на кровь». Герой к предостережению не прислушался, в результате муки совести настигли его уже после убийства, когда исправить что-либо было невозможно. Другому герою романа, Свидригайлову, накануне самоубийства видится его грех с малолетней девочкой, напоминающий о давнем грехе, в результате которого покончила с собой девочка-подросток. Благодаря своим горячечным видениям герой переоценивает прошлое и осознает собственную греховность. Самоубийство становится для него единственным выходом из тупика, в котором он оказался из-за чувства вины и неспособности искренне покаяться.