Лекции о Спинозе. 1978 – 1981

Вопреки расхожему мнению, считающему, что у Делёза тема смерти отсутствует, едва ли не всю последнюю треть лекций Делёз посвящает именно этой теме. И хотя это описывается в таких терминах, как «часть, берущая верх», или «уступающие части», соответствующие описания не лишены драматизма. Делёз стремится убедить читателей в том, что в переходе «частей, составляющих тело», назад в природу, откуда они и вышли (как это трактует и Спиноза), нет ничего чрезвычайного. И все эти рассуждения сочетаются с мыслью о том, что хотя количество жизни в природе остается постоянным, единичная жизнь не должна прерывать саму себя. Чем это кончилось для самого Делёза, читатель вправе судить сам, вспомнив парижскую квартиру философа и 1995 год.

Лекция 1 Аффект и идея. 24/01/1978

Сегодня мы делаем перерыв в нашей работе о непрерывном варьировании, мы временно возвращаемся к лекции, посвященной истории философии, – и по весьма определенному пункту. Это вроде перерыва по требованию некоторых из вас. Этот весьма определенный пункт касается следующего: что такое идея и что такое аффект у Спинозы? Идея и аффект у Спинозы… В течение марта, по требованию некоторых из вас, мы также сделаем нечто вроде перерыва, касающегося проблемы синтеза и проблемы времени у Канта.

Это возвращение к истории производит на меня любопытное впечатление. Хотелось бы, чтобы вы воспринимали этот отрезок истории философии как попросту историю. В конце концов, философ – не просто изобретатель понятий, он, возможно, изобретает также способы восприятия. Я буду действовать чуть ли не перечислением. Начну прежде всего с терминологических замечаний. Я предполагаю, что аудитория имеет относительно смешанный состав. По-моему, из всех философов, о которых нам говорит история философии, Спиноза находится в весьма исключительном положении: способ, каким он касается того, что входит в его книги, не имеет эквивалента. Независимо от того, читали вы их или нет, я расскажу одну историю. Начну с терминологических уточнений. В главной книге Спинозы, которая называется «Этика» и написана по-латыни, мы встречаем два слова: affectio и affectus. Некоторые переводчики странным образом переводят их одинаково. Это катастрофа. Они переводят два термина, affectio и affectus, как «аффект». Я говорю, что это катастрофа, потому что когда некий философ использует два слова, то это, в принципе, потому, что у него есть основания, особенно учитывая, что французский язык без труда дает нам два слова, которые неукоснительно соответствуют affectio и affectus’у, и это аffection для affectio и affect для affectus’а. Некоторые переводчики переводят affectio как «аффект», а affect как «чувство» [sentiment], и это лучше, чем переводить одним и тем же словом, но я не вижу необходимости прибегать к слову «чувство», если французский язык располагает словом «аффект». Итак, если я использую слово «аффект», то это отсылает к affectus’у Спинозы, а когда я говорю слово «аффекция», то это отсылает к affectio.

Идея, репрезентативный модус мысли

Первый вопрос: что такое идея? Что такое идея, чтобы понять даже простейшие пропозиции Спинозы? В этом пункте Спиноза не оригинален, он заимствует слово «идея» в том смысле, в каком его всегда брали все остальные. То, что называют «идеей» в смысле, в каком все остальные всегда использовали его в истории философии, есть модус мысли, который нечто репрезентирует. Это репрезентативный модус мысли. Например, идея треугольника есть модус мысли, репрезентирующий треугольник. Всегда с терминологической точки зрения весьма полезно знать, что, начиная со Средневековья, этот аспект идеи называется «объективной действительностью». В любом тексте XVII века или более раннем, когда вы встречаетесь с объективной действительностью идеи, это всегда означает «идею, рассматриваемую как репрезентацию чего-то». Об идее – поскольку она нечто репрезентирует – говорят, что она обладает объективной действительностью. Как раз отношение идеи к объекту она и репрезентирует.

Аффект, нерепрезентативный модус мысли

Итак, мы исходим из очень простой вещи: идея – это модус мысли, определяемый ее репрезентативным характером. Это уже дает нам самую первую отправную точку, чтобы различить идею и аффект (affectus), потому что мы будем называть аффектом всякий модус мысли, которая ничего не репрезентирует. И что же это означает? Возьмите наудачу что угодно, называющееся аффектом или чувством, – к примеру, надежду, тоску, любовь, – и все это не репрезентативно. Конечно, есть идея любимой вещи, существует идея того, на что надеются, но надежда как таковая, или любовь как таковая, не репрезентируют, строго говоря, ничего.