Лекции по буддийской философии

Отвечаю: разумеется, знаем. Все мы, начиная с Декарта, сказавшего: «Я мыслю, следовательно, существую», через Канта, считавшего, что наука психология невозможна, ибо объект (мышление) не может изучаться своими собственными средствами, и кончая Витгенштейном, который хотя и полагал, что говорить о мышлении можно только в терминах высказываний повседневного естественного языка, но несколько раз досадно оговорился (как в случае, когда, говоря о религии, утверждал, что в ней все — и мышление, и язык, и действие — действие), все мы знаем. Знаем, потому что как же это может быть иначе, если это я мыслю и осознаю мышление как мое (или чье-либо еще) в моей же рефлексии как факт, процесс, событие, о котором, кроме того, можно еще мыслить как о содержании (то есть объекте) мышления. Можно, конечно, говорить о природе мышления (психофизиологической, физиологической, генетической, биофизической — дальше, кажется, пока идти нельзя) или о логике как опыте описания мышления, но ни то, ни другое — не мышление. Мысль, мышление как идея, в любой философии, выросшей из Просвещения (а других пока нет, хотя были), — всегда антропологична, субъектна и объектна. Идея мышления во всех ее версиях и модификациях безнадежно банальна, ибо остается той же самой на протяжении столетий существования философии. Может быть, потому, что мышление никогда не оказывалось в фокусе философии (в отличие, скажем, от «идеи», «бытия» и ряда других философских категорий), никогда не было особым объектом европейского философского мышления. (В самом деле, — спрашивал Фреге, — чего уж такого особенного в мышлении? Такой же объект, как и всякий другой.)

Хорошо, но что такое особый объект мышления? Отвечаю с позиции буддийских объяснительных комментариев на текст Взаимообусловленного Возникновения: такого объекта нет. Но он может быть произведен, сгенерирован искусственно (то есть йогически, в специфически буддийском смысле этого слова). И таким объектом может быть только сама мысль (сitta), но мыслимая только как «возникающая» (utpanna), как одно со своим возникновением (utpada). Этот объект называется «возникновение мысли» (cittotpada), но, строго говоря, это просто «мысль как особый объект», поскольку она йогически представима только как возникновение. Что значит йогически? Это значит, что данный объект, обозначенный как «возникновение мысли», существует (точнее, опять же, возникает) в процессе, где все (то есть любой мыслимый и названный объект) созерцается как дхарма, то есть как мгновенная мысль. (Этот процесс, или эта разновидность йоги, обычно называется dhyana, иногда bhavana.) Возникновение мысли, если смотреть на него со стороны, является нам как объект, но сначала попытаюсь объяснить — а это безумно трудно, — что значит «объект», опять же, дхарма, в смысле дхьяны? Так вот, его можно себе представить как такую, ну, «штуку», скорее, «штучку» (физик бы сказал — «частицу»), кроме которой в данный момент созерцания ты ничего не видишь; а во всем процессе созерцания, что бы ты ни видел, это будут такие же «штучки». По выходе из дхьянического созерцания ты можешь систематизировать и классифицировать эти «штучки» как мыслимые объекты в соответствии с их весьма краткими устными списками, матриками, о которых говорилось выше. То есть в соответствии с текстами, которые ты всегда помнишь и повторяешь, ибо слова этих текстов обозначают то, что в дхьяне созерцается как «штучки», — они предшествуют йогическому созерцанию и следуют за ним как термины его осознания и описания.

Возникновения мысли, как такие объекты, такие дхармические «штучки», можно себе представить как обладающие следующими четырьмя особенностями.

Первая. Сами по себе они абсолютно просты, то есть не обладают никакой внутренней сложностью, не редуцируемы ни к чему более простому.

Вторая. Они мгновенны. То есть нет времени меньшего, чем время их возникновения, которое, собственно, и есть своего рода «квант времени». Или, говоря буддистически более точно, время мыслится только в их возникновениях (и в столь же мгновенных промежутках между ними).

Третья. Они абсолютно дискретны. То есть нет непрерывного возникновения мысли. Мыслимы точки во времени и пространстве, где их нет.

Четвертая. Они различаются (в смысле «одна мысль, другая мысль») по обстоятельствам их возникновения (или «случаям», samaya), а не сами по себе.