Лекции по искусству. Книга 3

Я очень люблю один пример про одного парня, ушедшего в отставку в чине полковника. Ему, значит, дали участок, землю, он жутко обрадовался и давай с женой вкалывать. А у их женщин руки здоровые были. Они своих мужей били по шее мокрым отжатым полотенцем и, вообще, мужчины у них подкаблучниками были. Она вкалывает с ним на этом огороде, а тут сын родился. Позвали гадателя. Гадатель дерево посадил и смотрит, как оно растет. И, в какой-то момент, говорит: «Этот, что в пеленках — Император! Дерево растет так, что он будет Императором». Что было сделано первым делом? Жена сильно побила своего полковника. Полковничиха надавала ему как надо, но от сердца, от любви и от жалости к себе. А потом они договорились меж собой, по-семейному, что глупости этой знать никто не будет. Гадатель приходит через два года и говорит: «Нет, он точно будет Императором!». Эта история описана всеми историками. Тут уже и соседи услышали. Слушок пошел. Парень растет. У них еще два сына народилось. Пришла пора старшему в армию идти. Он знает, что должен быть Императором. Гадатель же сказал. Папаша с мамашей деньги копят, на огороде работают, чтобы сыну в нужный момент прилично выглядеть. А ему уже сорок лет стукнуло. А он так Императором и не стал. Стал генерал-майором в Иудее, во время иудейской войны.

А что такое генерал майор, когда там — в Риме, такие дела творятся, а он в Иудее вонючей сидит и воюет. Сил нет. Женился он примерно на такой же тетке, как и его мамаша, которая чуть что и по шее дать могла, и сын у него уже растет и знает, что его папаша должен стать Императором, а он, стало быть, наследником. И ничего! Тихо! Никаких событий. А в Риме идет гульба совершенно невероятная. Нерон спектакли дает, Флавий доживает последние дни. Короче говоря, однажды, он сказал: «Мне нужен переводчик. Языка выучить не могу, кроме как своего деревенского. Еще один знаю — армейский, могу хорошо строить, руководить, команды давать, а поговорить с тем или этим — не могу. Приведите мне хоть какого еврея, но, чтобы он знал какие-нибудь языки». Ему приводят хилого, худого, испуганного еврея и генерал говорит: «Будешь моим секретарем! Какие языки ты знаешь? Греческий знаешь?». «Знаю». «Латынь знаешь?». «Знаю». «Арамейский знаешь?» «Знаю. Все знаю». Все знает языки. И вдруг этот еврей смотрит на генерала, потом бухается на колени, лбом в землю и говорит: «Ты будешь Императором!». Ну и тот сделал то, что сделал — посадил его на цепь и сказал: «Будешь моим секретарем и будешь сидеть на цепи! Если я буду Императором, я тебя усыновлю и ты станешь моим сыном, и будешь носить мое имя. Но! Если я не стану Императором, ты умрешь такой смертью, о которой никто не слыхал». И сидел тот парень на цепи, пока генерал не стал Императором. И Императором очень знаменитым. Парня усыновил, и тот стал величайшим римским историком, который не только всю эту историю описал, но и другие тоже. А Императором этим был Веспасиан, основавший династию Флавиев. А писателем — Иосиф Флавий. И папаша с мамашей дожили до того времени, правда, когда их сын стал Императором, ему уже было за пятьдесят. И был у него еще один сын — Тит Флавий, который построил арку Флавиев, и форум Флавиев, и Колизей Флавиев. Та история, которую я вам рассказала, а я ее рассказала очень коротко, случилась на самом деле. Она очень смешная, до невозможности, со всеми перипетиями. Например, в ней описывается, как генерал послал своего сына Тита к гадателям в Грецию. Тот поехал со своей свитой в Грецию, пришел к этим самым пифиям, они ему какую-то хрень и чушь выдали — он ничего разобрать не может, спать не может, есть не может. Возвращается к отцу. А Императора уже давно зарезали. Отец стремится в Рим, а ему говорят: сиди себе тихо в Палестине, тебя вызовут. А ему-то туда хочется. А гадатели говорят: имей терпение. Гадатели часто говорили: имей терпение. Время! Так все и случилось. Таких историй можно рассказать очень много. И вся римская история набита этакими веселыми хрониками. Они свою историю писали все время, привив миру вкус к историческим сочинениям. Если у греков были драматурги, то у римлян были историки, которые еще были и писателями. Греция прозы не знала. В Греции были диалоги. У них была духовная демократия. У них был духовный разговор об истине. У них на Пирах были разговоры-диалоги. Они философские сочинения писали в виде диалогов. А драматургия — это же диалог. Не только между собой, но и со зрителем. Вот она — демократия-то.