Лекции по истории Древней Церкви. Том I

2) Это отпадение ослабило восточный христианский мир, столь нуждавшийся в сосредоточении сил для отпора внешнему врагу (исламу). Но 3) по отпадении монофиситы не заявили себя особенною оригинальностью своей исторической жизни, и это ослабляет, конечно, значение самого факта их отделения с точки зрения исторической науки. Напротив, 1) западная церковь именно по отпадении выразила со–всей ясностью особенности своей исторической жизни. 2) Отпадение было очень важно по своим следствиям для западной церкви: именно теперь латинский патриархат, не умеряемый в своих стремлениях авторитетом патриархов восточных, развился в церковную монархию — папство, и лучшие представители западной церкви лишились той нравственной опоры, какую прежде они находили в церковном общении с единомысленными им членами восточной церкви (ср. общение Доминика, патриарха градского, с Петром, патриархом антиохийским в 1054 году). 3) Очень важным по своим последствиям отпадение западной церкви было и для церкви восточной. Это разделение тем более печально, чем слабее оно было мотивировано. Монофиситскую церковь от нас отделяет ересь, западную же только особый (папский, до Ватиканского собора) строй (поскольку суждение о Filioque колеблется). И, однако, униональные попытки Комнинов и Палеоло–гов остались бесплодны, и такие факты, как латинская империя в Константинополе с 1204 года и турецкая с 1453 года, — этот плод и показатель равнодушия или вражды западного христианского мира к православному востоку, должны быть отнесены на счет последствий 1054 года, и ясно говорят о тяжести этого события для восточной церкви.

Итак, разрыв западной церкви с восточною (бб) есть событие большей исторической значимости, чем отторжение монофиситов (аа). Первое должно поставить рубежом между древним и средним периодом, а не второе.

Но признав на этом основании определяющую важность разделения церквей восточной и западной, мы не можем оспаривать того, что с научной и восточной точки зрения и факт отделения монофиситов от кафоличества, именно эпоху VI вселенского собора, с успехом можно ставить эпохою между двумя периодами. Если первый рубеж важен в отношении к будущему, то второй имеет ценность с точки зрения прошедшего, так как он замыкает собою цикл событий.

И прежде всего этот рубеж составляет границу особой стадии в истории догматов. Между стадиями триадологическою и христологическою существует известный исторический параллелизм. Первый вселенский собор (325 г.) решает триадоло–гический вопрос, второй (381 г.) его завершает после долгого ряда исторических колебаний в течение промежуточного времени (между 325 и 381) и, установив бесповоротно всеобдержное значение никейской веры, устраняет самый интерес к ариан–скому вопросу. Исторически арианство выяснилось как фракция, которой в будущем предлежало исчезнуть в лоне кафоличества, и на смену триадологическому спору выдвинулся уже назревший христологический (аполлинарианство). В христоло–гической стадии IV вселенский собор (451 г.) — то же исторически, что в триадологической первый, и VI (680—681 г.) — то же, что второй. Халкидонский собор решил христологический вопрос, Константинопольский III — завершил его, после длинного ряда колебаний, компромиссов, униональных экспериментов с монофиситами, и, установив неотменимый авторитет Хал–кидонского "opog'a («вероопределения») и разъяснив его смысл против монофиситских уловок, утвердил почву для последующих отношений к монофиситам. Догмат о Богочеловеке был уяснен; реакция при Филиппике (711—715) была явлением вполне эфемерным. На основе VI вселенского собора подведен итог опытам богословской мысли в « («Точном изложении православной веры») св. Иоанна Дамаскина. Последующий вселенский собор (787) имел дело Уже не с христологическим вопросом. Монофиситские церкви не прекратили своего существования и доныне, но к 681 году они исторически выяснились — в своей отвердевшей, устоявшейся отчужденности от кафоличества; время наибольшей догматической энергии они уже прожили.