Лекции по истории русской философии

1. Зарождение русского просветительства. С избранием на царство династии Романовых (1613 г.), началась эпоха европеизации России, формирования духовных предпосылок русского Просвещения. Становление этого процесса было обусловлено реформами царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, вызвавшими острую конфронтацию церковных группировок, противостояние «староверов» и «латинщиков» — людей новой идеологии.

а) Старообрядчество. Вторая половина XVII в., с одной стороны, завершала политическую эволюцию русского средневековья, а с другой — открывала новый этап — европеизацию России. Поворот к Западу наметился уже в реформах царя Алексея Михайловича. Перед ним во всей остроте встал вопрос о присоединении Украины к России. Однако дело тормозилось обрядово-вероисповедными различиями. В то время, как западнорусское православие, находившееся под юрисдикцией константинопольского патриарха, придерживалось восточно-христианской традиции, Московская Русь исповедовала особого рода «правоверие», резко отличавшееся от византийского образца. Московиты крестились двумя перстами вместо трех, Сына Божьего именовали Исусом, поясным поклонам предпочитали коленные, аллилуйю пели сугубую, а не трегубую и т. д. Словом, московское христианство представляло собой чисто поместное образование, сложившееся на почве национальной духовности.

Все это с согласия царя Алексея Михайловича начал «исправлять» Никон. Он разослал ко московским церквам и монастырям «память», в которой указывалось, что «не подобает метания творити на колену, но в пояс бы вам класть поклоны, еще же и трема перъсты бы есте крестились». Вслед за тем «трисоставный» (восьмиконечный) крест с изображением распятия заменяется на «двучастный» — четырехконечный. В довершение ко всему патриарх пригласил из Киева ученых монахов для «книжныя справки» — редактирования церковных книг. В Москву прибыли Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, которые немедля занялись монастырскими библиотеками. Их сразу окрестили сатанинской троицей.

Действия Никона вызвали открытое недовольство не только у духовенства; брожение умов захватило и народные массы, которые незадолго до этого окончательно подпали под крепостническое Уложение 1649 г. Крестьяне выступали за сохранение «старой веры», отвергали все церковные преобразования, стихийно сознавая их связь с новой политической системой. Они толпами снимались с насиженных мест, уходили в глухие леса Севера и Зауралья. Год от года возрастал психоз массовых самосожжений, в огне нередко гибли сотни и тысячи. Не помогали ни преследования правительства, ни анафематствования духовных пастырей. «Святая Русь» не желала становиться «Российской Европией». Сила стала против силы, изматывая и озлобляя друг друга. Русское общество погрязло в глубоком и трагическом расколе.

Во главе «ревнителей веры» оказался протопоп Аввакум Петров (1621–1682), человек фанатической убежденности и жертвенной привязанности к «старой вере». О Никоне явственно заговорили как о «папежнике», стороннике латинства. «Всяк бо, крестяся тремя персты, — утверждал Аввакум, — кланяется первому зверю папежу и второму русскому, творя их волю, а не Божию, или рещи: кланяется и жертвует душею тайно антихристу и самому диаволу. В ней же бе, щепоти, тайна сокровенная: зверь и лжепророк, сиречь: змий-диавол, а зверь- царь лукавый, а лжепророк — папеж римский и прочий подобни им». Аввакум подходил к церковным преобразованиям эсхатологически, видя в них знамение конца света.

Религиозно-политическая сущность старообрядчества выразилась в учении о чувственном антихристе. Идеологи раскола все без разбора сходились в том, что «время страдания приспе» и антихрист уже царствует в мире. Дьякон Федор, духовный сын Аввакума, прямо заявлял: «Во время се — ни царя, ни святителя. Един бысть православный царь на земли остался, да и того, не внимающего себе, западнии еретици… угасили… и свели во тьму многия прелести». Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович — это два «рога антихристова», апокалиптического зверя. Федор призывал сопротивляться никоновским нововведениям и ни в чем не повиноваться царским повелениям.