Лекции по истории русской философии

Важное место в «Духовном регламенте» отводилось борьбе с многочисленными суевериями, бытовавшими в русском обществе. Их существование объяснялось невежеством духовных пастырей, отсталостью России от Запада. «Когда нет света учения, — говорилось в нем, — нельзя быть доброму поведению церкви и нельзя не быть нестроению и многим смеха достойным суевериям, еще же раздорам и пребезумным ересям… И если посмотрим чрез истории, аки чрез зрительные трубки, на мимошедшие века, увидим все худшее в темных, нежели в светлых учением временах». В трактовке образования «Духовный регламент» исходил из теории двойственной истины: «А то видим, что и учились все древние наши учителя не токмо Священного писания, но и внешней философии, и кроме многих иных славнейшие столпы церковные поборствуют и о внешнем учении». Назначение «Духовного регламента» выходило за пределы критики церкви и обоснования абсолютной монархии; в нем настойчиво звучала нота просвещенного европеизма, охватывавшая весь спектр преобразовательных планов Петра I.

б) В.Н. Татищев (1686–1750). Плеханов поставил Татищева во главе «рода просветителей», имея в виду его крупные заслуги в формировании идеологии западничества. В духовной сфере западничество означало разрыв с православно-церковным мировоззрением и переход на позиции секуляризованного мышления. В нем проявились самые разнородные идейные и теоретические тенденции. Для западничества характерна установка на соревновательность (состязательность) культур, в противоположность старообрядческо-московскому отрицанию всякой инокультуры. Оно несло с собой вероисповедный индифферентизм, раскрепощало самосознание личности: отныне мерой человечности становилось не уподобление Богу, а сотворение собственного образа.«…Европейская вольность заступила место азиатского принуждения» [Н.М. Карамзин

]. В западничестве проросла традиция русского гуманизма, сближавшая Россию с Европой.

Попытка Татищева дать политико-культурологическое осмысление петровской европеизации привела его к созданию теории «всемирного умопросвячения». В основе этой теории лежала идея о том, что все «приключения и деяния», которые совершаются в жизни, «от ума или глупости происходят». Ум для Татищева — «генеральное понятие», определяющее сущность философии. В отличие от глупости, которая никогда не выступает «особым сусчеством» человека, ум, напротив, принадлежит к важнейшим «силам души», обусловливающим возможность достижения счастья. Оттого «умопросвячение», т. е., собственно, развитие ума, превращение его путем просвещения в разум составляет цель и назначение истинной образованности.

Татищев выделял три этапа «всемирного умопросвячения»: первый — создание письменности, второй — пришествие Христа и третий — «обретение тиснения книг», книгопечатание.

Характеризуя первый этап, мыслитель прежде всего обращал внимание на то, что люди в начале своего существования жили по естественному закону, который был «при сотворении Адама ему и его наследникам вложен». Тогда все держалось одной только памятью. Но так как она не у всех была одинаково «тверда», то со временем мало кто мог «правильно и порядочно» пересказать доставшиеся от предков правила и законы. Поэтому «первое просвячение ума» было положено обретением «письма». Письменность не только достоверно закрепляла человеческие познания, но и способствовала развитию правильного законодательства. Первым законом был «закон письменный», переданный через Моисея еврейскому народу. Точно так же у других народов, пребывавших «в глубочайшей темноте неведения и невежества», по обретении письменности явились люди и боги, которые «зачали законы сочинять, и, на лучшее наставляя, лучи малого сияния и благоразумия им открывать»: в Персии — это Зороастр, в Египте — Озирис, в Греции — Минос, в Риме — Янус или Нума Помпилий. «Близ потопа», как писал Татищев, обрели свои письмена и законы китайцы.

Аналогичным образом участвовала в этом всемирно-историческом ходе «умопросвячения» и Россия. Татищев настаивал на древности письма у «славянов». Свои обстоятельные сооображения на этот счет он заключал важнейшим для него доказательством — «наипаче же закон, или уложение древнее русское довольно древность письма в Русии удостоверяет». Речь в данном случае шла о «Русской правде» — выдающемся памятнике отечественной правовой мысли раннекиевской эпохи. И в России обнаруживалась тесная связь между древностью письма и появлением письменного закона. Вместе с тем закон для Татищева — не просто выражение чисто политических реалий, а предпосылка, основное условие развития культуры, становления цивилизации. Будучи западником по убеждениям, русский мыслитель, естественно, ориентировался на движение России по европейскому пути, и этим определялось осмысление им последующего процесса «всемирного умопросвячения».

Второй этап в истории человечества связан с пришествием Христа. Дохристианский мир погрязал в «мерзости» языческого кумирослужения.