Лекции по юнговской типологии: Подчиненная функция. Чувствующая функция

Оценить самого себя — занятие не из легких. Пациенты ожидают от аналитиков согласия со своей оценкой; аналитики ждут от пациентов подтверждения своих выводов. Мы утрачиваем трезвую самооценку в метании между депрессивным сознанием своей полной несостоятельности и обманчивым представлением о собственном величии. С одной стороны, мы оцениваем себя слишком высоко, а с другой — продаемся за бесценок; уверенность в себе дает трещину. Когда мы терпим поражение, подчиненная чувствующая функция оказывается неспособной определить, в чем конкретно мы оказались слабыми, но обобщая поражение, делает разрушительный вывод о нашей полной несостоятельности. Мы не спускаемся на одну ступеньку, а сразу скатываемся по лестнице вниз. Один неверный шаг, одна неудача, одна проигранная схватка — вот, собственно говоря, все, что случилось с нами. Это не экзистенциальная катастрофа, означающая, что вы все потеряли, или что вы уже ни на что не способны. Требуется всего лишь постигнуть премудрости алгебры или принести извинения за нанесенное оскорбление, а не убегать из дома и бродить всю ночь напролет по улицам, мрачно размышляя о своем характере и своей судьбе. Чувство может действовать как защитник или фильтр, предотвращая разрушение личности этими архетипическими уровнями отчаяния. Чувствующую функцию традиционно определяют как «очеловечивающую», подразумевая, что благодаря чувству человек становится «человечным». Конечно, такое утверждение ошибочно и отдает сентиментальностью, но оно по-своему признает, что чувство способно отличить подлинную личную ошибку и вину от архетипического уровня отчаяния с присущим ему глубоким чувством греха, ничтожества и пустоты.

Таким образом, мы подошли к вопросу о чувстве вины. Когда чувства переполняют человека настолько, что чувствующая функция уже не в состоянии справиться с ними, появляется чувство внутренней вины по отношению к своим чувствам. Нам кажется, что за нами числятся какие-то обязательства, но их невозможно опознать, отсортировать, заявить о них вслух. И здесь в дело вмешивается наше культурное воспитание; ведь предполагается, что нам не следует признаваться в своих отрицательных чувствах (какими завистливыми и амбициозными мы себя чувствуем, какими грубыми мы можем иногда быть, какое испытываем чувство падения и отчаяния). В групповых занятиях, когда от участников требуется демонстрация своих отрицательных чувств, констелляция чувства вины происходит по другой причине. От чувства вины нельзя избавиться даже в выходные. Но при общении и выражении чувств обнажается только их часть. Остаются тайны, которые необходимо держать в секрете ради сохранения своей индивидуальности, они священны. Более того, пытаясь избавиться от чувства вины, мы пренебрегаем реальностью его существования, тем, что оно является экзистенциальной и фундаментальной компонентой природы человека Западной культуры. Вина, от которой мы избавились, вновь возвращается, но уже в виде вины по отношению к вине. Фрейд понял реальность вины и определил вину как супер-эго. Любопытным, однако, является то, что вина поддерживает эго; она заставляет почувствовать, что произошедшее событие, «мое», моя ошибка должна быть исправлена «мной». Чувство вины не позволяет считать дурные поступки несчастными случаями или следствиями неудачного стечения обстоятельств; они становятся проблемами, которые должно разрешить наше эго. Таким способом вина укрепляет влияние эго, позволяя эго распространить свое влияние даже на поступки, за которые «ответственно» само чувство. Но на самом деле отвечают за все боги, а мы в ответе только перед ними и не несем ответственности за сами совершенные проступки. В действительности проступок, из-за которого мы "чувствуем себя виновными", может быть следствием действия подавленной чувствующей функции, так что чувство вины служит сигналом ее неадекватности и несоответствия. Чувствовать себя виноватым следует не только за совершенный поступок, но частично и за то, что не была задействована чувствующая функция. В конечном счете, мы виноваты только перед богами, и в архетипической перспективе можно обнаружить истинное назначение чувства вины: напоминать нам посредством чувствующей функции о нашем пренебрежении ответственностью перед богами.