У ненцев нет слова «снег» вообще, но есть около 40 слов для наименования различных видов снега. У жителей Тасмании есть слова для обозначения каждой разновидности австралийской акации, но у них нет слова «дерево». У зулусов есть отдельные наименования для «белой коровы», «бурой коровы» и др., но нет слова «корова». У могикан разрезывание разных предметов обозначается разными словами и т.д.
Слова как бы еще означают лишь то, что можно чувственно воспринять и представить. Например, «снег летящий» и «снег лежащий», но не вообще. Аналогично, например, в арабском языке лев имеет 500 названий, верблюд — 5744.
Второй источник, который подтверждает первоначальный, образный характер словесных значений, это — этимология, т.е. исследование происхождения и изменения значений слов.
Наиболее яркий материал здесь дают так называемые агглютинативные языки. В этих языках все уточнения значения слова достигаются добавлением, наращиванием (agglutinare — склеивать, приклеивать) к корню различных частиц. Например, в самоанском языке слово «мата» образуется из двух частей: та — означает «я», ма — означает любую связь и отношения (для, к, с, и...).
Буквально получается обозначение чего-то, имеющего определенное отношение ко мне («для меня», «со мной», «и я» и т.д.). Фактически это слово значит «лицо», «глаз», «смотреть». «Нас поражает получившаяся конкретность, образность: вместо местоимения «я», то, что максимально характерно для образа человека и обыкновенно в первую очередь видится, когда образно представляют человека... лицо, глаза» (П. Блонский).
Ярко обнаруживается эта образная основа и во множестве слов, производных от «мата». Например: мата-мата (дословно: смотреть — смотреть) означает — рассматривать, пристально смотреть, наблюдать. Мата’у («угрюмое лицо) — скупой, жадность, зависть, страх. Матапуа’а (лицо свиньи) — безобразный, безобразие (а также безобразничать и т.д.). Матамули (окончательное лицо) — решать.
То же справедливо для флексивных языков, к которым относится и русский. Например, слово «верста» происходит от вертеть, поворот, заворот, в частности заворот плуга в конце нивы. Отсюда — борозда, длина борозды, путевая мера. Слово «понятие» произошло от древнерусского «я—ти» — «схватить руками, взять (ср. «объять», «обнять») и т.п.
О том, что исходные значения слов связаны с представлениями, свидетельствуют и исследования детской психики, проведенные Ж. Пиаже и французским психологом Анри Валлоном. Эти исследования (см., в частности, лекцию XVII) показали, что от двух до шестисеми лет мышление ребенка почти целиком протекает на образном уровне. Между тем, в этот период ребенок осваивает практически огромный словарный фонд и достигает свободного владения языком. Значит формирование языковых значений и употребление языковых символов вполне возможно на образном уровне отражения реальности.
Наконец, наши исследования и ассоциативные эксперименты американского психолога Диза показали, что и у взрослого человека значения обыденных слов в подавляющем большинстве случаев (в наших экспериментах — 96%) раскрываются «для себя» на уровне представлений.
Итак, слово может обозначать понятие. Но слова не возникли для обозначения понятий. Словесный код отображения действительности возник на образном уровне ее отражения. Слова возникли в свое время как код представлений о реальности.
Соответственно, сначала значения слов были, с одной стороны, очень чувственны и наглядны, связаны с определенной ситуацией. Но по той же причине, вне конкретной ситуации они были очень неопределенны, многосмысленны и диффузны. (В этом нет противоречия, попробуйте-ка определенно представить себехо- г баку вообще.)
Постепенно, однако, эти значения начали отчетливо систематизироваться, дифференцироваться и связываться прежде всего путем их отнесения к определенным семантическим классам и упорядочения в семантические поля. Как все это происходило, мы тоже не знаем. По-видимому, при соответствующих ситуациях, слова, которые означали наиболее важные отношения действительности, встречались очень часто в сочетаниях со словами соответствующей категории. В результате они начали восприниматься как знак этой категории, приобрели характер формальных признаков лингвистических значений.
Например, в венгерском языке val — vel означают отношение принадлежности («с»). Ясно, что они всегда встречаются при словах, употребляемых для обозначения орудия действия. В итоге эти слова превратились в окончания творительного падежа, т.е. формальные признаки лингвистического значения. Аналогично немецкие артикли «der, die, das» — это просто сокращенные формы указательных местоимений (этот, эта, это). Встречаясь всегда перед существительными, они в конце концов потеряли свое «реальное» значение и стали чисто формальными указателями рода и определенности существительного. (Ср. русское: «а книга-то интересная», где «то» тоже утерял предметное значение указания.)
Вильям Л Саймон , Вильям Саймон , Наталья Владимировна Макеева , Нора Робертс , Юрий Викторович Щербатых
Зарубежная компьютерная, околокомпьютерная литература / ОС и Сети, интернет / Короткие любовные романы / Психология / Прочая справочная литература / Образование и наука / Книги по IT / Словари и Энциклопедии