Лекции по патрологии I—IV века

Само собой понятно, что наименование «отец» в выражении «отцы Церкви» употребляется в несобственном, переносном смысле. Передать жизнь, в духовном значении слова, значит передать истину и добродетель. Кто учит чистому учению, кто своим примером побуждает к любви и практическому осуществлению добра, тот уже исполняет в известной мере обязанности родителя. Поэтому еще в глубокой древности наименование отца давали наставникам и учителям истины и этим желали высказать больше, чем простое почтение. По справедливому замечанию преосвящ. Филарета, архиеп. черниговского, «сим выражали то, что как обыкновенный сын одолжен обыкновенному отцу жизнью физической, достойный ученик достойному учителю одолжен бывает рождением для жизни, достойной человека, образованием высших сил души; сим вместе выражали и образ взаимных отношений учителя и ученика: учитель называл ученика сыном, — это был голос души искренней и любящей; ученик называл учителя отцом й выражал тем покорную доверенность к учителю, ту доверенность, под условием которой совершается самое образование ученика»[85].

Известно, например, что Александр Македонский любил своего учителя Аристотеля, как он сам говорил, не меньше, чем своего отца, потому что последнему он обязан жизнью, а первому — доброй жизнью (Plutarchus, Alexander 8). Этот древний обычай сравнивать отношения между учителем и учеником с отношениями между отцом и сыном нашел отражение и в Священном Писании Ветхого Завета, где имя «отец» употребляется не только для обозначения родителя по плоти, но также воспитателя и руководителя в жизни: Елисей называет пророка Илию своим отцом (4 Цар. 2: 12); «сынами» называются ученики пророческие (4 Цар. 2: 3–5). Но особенно широкое применение в этом значении имя «отец» получает в Новом Завете. Здесь это имя обозначает прежде всего того учителя, которому кто–либо обязан своим обращением в христианство. Апостол Павел называет коринфян своими возлюбленными чадами: «Не к по–стыжению вашему пишу сие, но вразумляю вас, как возлюбленных детей моих. Ибо хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не мйого отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1 Кор. 4: 14—15). Далее (в ст. 17) Тимофея, который был послан к коринфянам научить их пути жизни, он называет своим возлюбленным сыном. В Послании к галатам тот же апостол пишет: «Дети мои, которых я снова рождаю, пока не изобразится в вас Христос» (4: 19; ср. 1 Тим. 1:1—2; 2 Тим. 1:1—2; Тит. 1:4; Флм. 10; 1 Пет. 5:13). Такой способ выражения сделался обычным и в последующее время. Св. Иустин называет «отцом» почтенного старца, который в Эфесе указал ему путь к христианству (Dial. 3). К концу II века Ириней говорит: «Кто научен кем–либо, тот называется сыном учащего, а тот — его отцом» (Adv. haer. IV, 41.2). Немного позднее Климент Александрийский пишет: «Наставивших мы прямо называем "отцами"» (αύτίκα πατέρας τους κατηχήσαντάς φαμβ/); «Сын есть всякий, кто учится с покорностью учителю» (υΙός δέ πας παιδυόμβ/ος καθ' ύπακοήν του παιδ€υοντος) (Strom. I, 1.1; I, 1.2). У Климента же (Quis dives salvetur 42[.13]) апостол Иоанн взывает к обращенному им и сделавшемуся разбойником юноше: «Что ты, чадо, бежишь от меня, твоего отца?» В послании к Оригену Александр, епископ Иерусалимский, так говорит о Пантене и Клименте, общих учителях пишущего и адресата: «Как отцов (πατέρας), мы почитаем тех блаженных, которые предшествовали нам» (Euseb., Hist. eccl. VI, 14.9). Язычники и иудеи выражают свою ненависть к Поликарпу таким восклицанием: «Он — учитель Асии, отец христиан!» (о της 'Ασίας διδάσκαλος, о πατήρ των Χριστιανών: Martyr. Polyc. 12.2). Некоторые письма к Киприану Карфагенскому носят надпись: Cypriano рарае, Cypriano papati (Cyprian., Epist. 30[86] [, cap. 1]; Epist. 36[, cap. 1]). Дионисий Александрийский называет своего предшественника на александрийской епископской кафедре Ирак–ла «нашим блаженным отцом» (παρά του μακαρίου πάπα ημών Ήρακλα παρέλαβον: Euseb., Hist. eccl. VII, 7.4).